Слепой охотник - [17]

Стало гораздо легче — ещё один груз с плеч. Теперь, когда к вечеру он получит деньги на карту, он снова может жить независимо. Отец всегда был готов помочь, но Женя не любил обращаться к нему.

Вернувшись в мастерскую, понял, что выдохся и далее рисовать — лучше даже не пытаться.

Сбросил отцу эсэмэску: «Позвони, когда сможешь» и пошёл на кухню, где со вчерашнего дня на обеденном столе валялись мелки, пара листов акварельной бумаги и портрет Змея.

Лео, которая успевала не только восторженно рыдать, но и обегать всю квартиру, также успела деловито прицениться к портрету Змея и пообещала разузнать, хорошо ли идут на художественном рынке работы фэнтезийного плана. Женя даже мельком пожалел, что не спрятал рисунок со Змеем.

Заглянув в холодильник, он соорудил себе шикарный бутерброд и, пока закипала вода для кофе, набросал портрет с внутренней сутью Красимира. Закончив его, снял с плиты турку. Кофе выкипел лишь на треть, что он посчитал чудом.

Думая, как писать Красимира, он решил попробовать запечатлеть его в напряжённый момент. Очень уж отчётливо помнил, как парень стоял неподалёку от Ирины, не пытаясь к ней подойти, пока напротив присутствовал Дворняга. Женя вспомнил сжатую фигуру парня и постарался понять Красимира. Увидел профиль с небольшим носом, ноздри которого раздувались так, словно Красимир внюхивался в воздух. Увидел, что стоит он в позе, когда одна нога чуть согнута в колене и чуть отставлена от другой. Понял. Красимир не сбежал бы, доведись схватиться с Дворнягой. Он просто опасался подойти, пока тот говорил. Но, решись Дворняга или кто-нибудь из его окружения на действие против Ирины, Красимир без раздумий бросился бы вперёд.

Рисуя, Женя жёстко контролировал себя, заставляя находиться в полном сознании, хотя отчётливо ощущал, что автописьмо пытается снова завладеть им…

Женя осторожно пригубил горячий кофе, не сводя оценивающего взгляда с листа.

Напрягшийся, как для прыжка, волк, чёрный, лохматый, сиял на него с листа суженными жёлтыми глазищами и едва ощеренными, но неплохими такими клыками.

— Одобрям-с, — задумчиво сказал Женя, подразумевая, что Красимир для Ирины, кажется, охрана неплохая. Проверить бы его ещё в небольшой драчке.

Остался последний лист. Нет, были ещё, в мастерской, но… Осталось написать внутреннюю суть Ирины, а он всё не мог решиться. И не то чтобы его смущало увидеть за внешностью девушки суть, выраженную звериным обликом. Нет, что-то просто не давало ему вообще прикоснуться к её скрытому миру.

Ближе к пяти позвонил отец.

— Вы с матерью вчера ходили в театр, — полувопросительно констатировал он.

— Да. Кажется, мне лучше, — коротко сказал Женя. — Папа, я хотел спросить: не знаешь ли ты в городе семью, в которой есть некто Демьян? Имя довольно редкое. Может, вспомнишь. Мне кажется, он из состоятельной семьи.

Отец Жени владел объединённой банковской сетью и многих влиятельных людей в городе знал не понаслышке. После недолгого молчания он не совсем уверенно сказал:

— Демьян Изразверин — мой старейший клиент.

— Сколько ему?

— Ну, чтобы не соврать — годков за восемьдесят.

Женя быстро просчитал.

— Семья. Значит — внуки есть.

— Да, семья у него довольно обширная.

«А внуков часто называют именами дедов», — закончил Женя.

— Они какие, эти Изразверины? Ну, как семья?

Женя знал, что отец трепетно относится к вопросам рода и семьи, многими клиентами своими интересуется, поэтому не боялся спросить. Отец опять немного помолчал и нехотя сказал:

— Мало что о них знаю. Семья старая, из купцов вроде, с дореволюционными ещё корнями. Был слушок, что первый купец Изразверин не брезговал в начале карьеры и кистенём помахать, начиная свой капитал. Но такие слухи не редкость о людях с историческим прошлым. Древо семейное у них достаточно крепкое. Кредитов не берут. С финансовыми операциями крайне осторожны, но, бывает, играют на фондовых рынках. Женя, прости, но почему ты любопытствуешь?

— Вчера встретился с внуком Изразвериных, тоже Демьяном. Показалось — интересный тип.

— А можно узнать, как ты с ним встретился? — осторожно спросил отец.

— На узкой тропе, — задумчиво сказал Женя. — Вчера в театре. По-моему, я ему не понравился. Если честно, он мне не понравился больше.

— Могу поискать информацию по Демьяну-младшему, — тоже задумчиво сказал отец. — Общеизвестную, естественно. О вкладах, как понимаешь, не могу ни слова.

— Нет, спасибо, папа. Главное ты уже сказал.

Они распрощались.

Он по старой привычке уставился немигающе в окно, глядя, но не видя тёмно-синих туч, кажется предвещающих снег с дождём. Очнулся. Не выдержал. Схватил карандаш и быстро набросал основные линии лица Ирины. Так, как он обычно это делал на Арбате. Он не любил писать портреты, но считал, что должен совершенствоваться в тех областях живописи, которые ему подвластны. На Арбате он никогда не вдумывался в то, что появляется под его рукой. И сейчас проделал тот же фокус. Не впадая в транс автописьма, он быстро работал, скорее не рисуя, а запечатлевая черты девушки.

Когда он закончил и спросил себя, почему он решился, ответ был как на ладони: он хотел, чтобы Ирина была с ним рядом. Пусть и будучи портретом. «Как главный фигурант дела», — суперсерьёзно объяснил он себе — и расхохотался.