Следы ведут в пески Аравии - [123]

Число жителей в Джидде во время пребывания там Буркгардта, по его подсчетам, составляло 12–15 тысяч, но он понимал, что цифра эта весьма приблизительная, ибо в месяцы хаджа численность населения возрастала вдвое, если не втрое. После хаджа здесь оседают и паломники и торговцы — йеменцы, индийцы, малайцы, и постепенно они усваивают местные традиции и нравы. У всех жителей Джидды, например, один и тот же завтрак — чашечка растопленного масла и чашечка кофе. А некоторые еще вливают масло в нос — от болезней, которых тут немало, в чем Буркгардт успел убедиться на собственном опыте. С тех пор он тоже стал себе вливать полчашечки масла в нос — быть может, это в будущем спасет его.

Буркгардт бродит по городу, описывает людей, здания, базары; кстати, цены здесь значительно выше, чем в других городах Арабского Востока. Самая дешевая еда в Джидде — это саранча. Ловят ее до смешного просто: прямо на улице кладут кучку хвороста и поджигают; саранча летит на огонь и падает. Ее подбирают и тут же поджаривают.

Решение денежной проблемы приходит неожиданно: приехавший в Джидду личный врач Тусун-бея, Яхья-эфенди, охотно обменивает каирский чек Буркгардта на деньги. И почти одновременно появляется гонец из Эт-Таифа: Мухаммед Али, прослышав о бедственном положении ученого чужестранца, просит его принять в дар 500 пиастров и красивую одежду и пожаловать в Эт-Таиф, что в пяти днях пути от Джидды, по только ехать туда не через Мекку, а по другой дороге, севернее.

Буркгардт задумался. Все это весьма заманчиво. Но, по обычаям Арабского Востока, нельзя принимать дар, если не можешь вернуть его в двойном размере. Да и предписание обогнуть Мекку с севера, не заезжая в нее, означает явное недоверие. Надо бы ему совершить хадж. Шейх Ибрагим ибн Абдалла… Нет, хаджи Ибрагим ибн Абдалла звучало бы много весомее. "Эти хаджи, — думал он, — составляют особое сословие, и никто не осмеливается тронуть ни одного из них из боязни восстановить против себя остальных". В путешествии по глубинным районам ему бы это очень помогло. Да, надо ехать в Эт-Таиф к Мухаммеду Али, а там будет видно.

Теперь, когда у него снова появились деньги, он мог вернуть себе раба, которого недавно продал. Он искал его долго и упрямо. В каждом невольнике ему мерещился юный африканец со смышленым лицом и преданными глазами. Несколько дней Буркгардт провел на невольничьем рынке. Напрасно.

24 августа Буркгардт покинул Джидду — в сопровождении проводника и с фирманом Мухаммеда Али в кармане. Тем и другим его предупредительно снабдил Яхья-эфенди. Дорога все время поднималась в гору. Проводник настоял на том, чтобы передвигаться лишь ночью, возможно, из-за близости к святыне ислама. Только у оазиса Рас-эль-Кора, раскинувшегося у подножия Джебель-Кора, оказались днем. В оазисе — плодовые деревья, кустарники, ручьи, поля вокруг. Воздух напоен свежим ароматом зелени и цветов. Такой благословенный уголок Буркгардт и не предполагал увидеть в каменистом Хиджазе.

После оазиса дорога пошла под уклон. Через несколько часов показался Эт-Таиф.

Когда-то Эт-Таиф был очень богатым городом, но сейчас в нем повсюду виднелись следы разрушений, произведенных ваххабитами во время набега 1802 года. Разбиты мечети, уничтожены гробницы, вырезана часть населения. За глинобитной городской стеной — сады, которыми всегда славился Эт-Таиф. В садах — смоковницы, миндальные деревья, сикоморы, яблони, персиковые, лимонные, гранатовые деревья, бананы, а среди них — загородные дворцы, беседки, павильоны. Однако Буркгардту не дали полюбоваться этим зеленым великолепием, а сразу же провели в дом к Босари, который жил недалеко от резиденции Мухаммеда Али. Босари, хорошо говоривший по-итальянски, встретил европейца с поясными поклонами, со сладчайшим восточным гостеприимством. Но уже спустя сутки Буркгардт понял, что он — пленник. К нему приставлена охрана, за пим следят, его вещи осматривают, двери дома для него закрыты.

— Не ведете ли вы дневник, как это часто делают люди вашего почтенного круга и высокого образования? — спросил его как-то Босари после традиционных утренних пожеланий.

— Нет, — равнодушно ответил Буркгардт. — В Хиджазе не существует таких древних памятников, которые бы заслуживали научного интереса. Это в Египте редкости встречаются на каждом шагу.

— А зачем вы пожаловали в Аравию? — продолжал Босари скрытый допрос.

— Я хочу совершить хадж, с тем чтобы потом вернуться в Каир, — отвечал Буркгардт. — Кстати, меня весьма удивил запрет великого паши приближаться к Мекке. Я уже давно стал ревностным мусульманином. Пожалуйста, доложите паше об этом и попросите его принять меня.

— Обещаю вам сделать это, — сказал Босари с глубоким поклоном. — А не собираетесь ли вы после посещения Аравии отплыть в Индию?

— Нет, не собираюсь. Я же сказал, что вернусь в Каир, — отвечал Буркгардт.

— Но разве вы не связаны с британской Ост-Индской компанией? — спросил Босари с одной из самых ослепительных своих улыбок.

— Что у меня общего с ней? Я путешествую по землям Востока совершенно самостоятельно. И я мечтаю совершить хадж, — сказал Буркгардт, едва сдерживая раздражение.