Следы ведут в пески Аравии - [117]

На горных террасах, расположенных на разных уровнях, дома и храмы были вырублены прямо в скалах. Этот розовый песчаник сам по себе, своей податливой мягкостью диктовал методы строительства. Проникнуть в него резцом было нетрудно. Но и разрушению он подвергался много быстрее, чем крепкий базальт, из массивных блоков которого сооружались здания на севере страны. Поэтому нигде не сохранились надписи, время стерло и выветрило их. Остался лишь костяк города, его огромного архитектурного монолита. В нем легко было усмотреть влияние эллинизма — коринфские колонны, греческий орнамент. В отдельных элементах Буркгардт ощущал неведомое ему доселе искусство. А обелиски? Не пришли ли они из египетского зодчества? В самом деле, это не только перекресток географических путей, но и гармония разных архитектурных стилей. Повсюду виднелись массивные нагромождения диковинных форм — возможно, там тоже скрывались мавзолеи, храмы, жилые дома. Рассмотреть бы все в деталях!

Около русла ручья дома были, видимо, сметены многократными наводнениями, но и здесь мелькали фундаменты, каменные глыбы, остатки колодцев и снова гробницы, еще более величественные и нарядные, чем виденные Буркгардтом ранее. А дальше, насколько хватал глаз, на север тянулись скалы.

— И река течет сквозь них под землей еще с четверть часа, — сказал проводник.

"В пустынях все пространства измеряются временем движения, и так даже у рек", — подумал Буркгардт и в последний раз оглянулся на город. И словно на прощание древние зодчие уготовили путнику еще одно прекрасное видение: дворец, не похожий ни на одно из других строений города.

— Что это? — изумленно спросил Буркгардт.

Дворец дочери фараона, — равнодушно ответил проводник, которому надоела медлительность его подопечного.

Буркгардт, как зачарованный, направился в сторону дворца. И тогда проводник, до сих пор терпеливо смотревший на то, как Буркгардт заходил в гробницы, разглядывал амфитеатр, руины, вдруг завопил:

— Стой! Теперь мне ясно, кто ты! Ты — неверный, и в развалинах города наших предков у тебя свои цели. Но будь спокоен, из всех сокровищ, которые здесь хранятся, мы не позволим тебе взять ни одной монеты. они на нашей земле и принадлежат нам.

— Я просто любопытен, и меня интересуют такие красивые здания. И никаких других целей у меня нет, кроме как принести эту козу в жертву Гаруну.

— Остановись, неверный, и не приближайся к нашим сокровищам! — прорычал проводник.

— Да ты взгляни, разве я ищу какие-то деньги? — воскликнул Буркгардт.

— Конечно, ты их не возьмешь у меня на глазах. Но я-то знаю, что колдуну ничего не стоит перенести их куда он только пожелает.

Буркгардт остановился. он понял, что настаивать на своем нельзя. Он здесь один, посреди пустыни, где и в глаза не видели европейца. Если его заподозрят всерьез, то им ничего не стоит его обыскать, задержать и убить. Он же совершенно беззащитен! Даже если его оставят в живых, то отнимут деньги и, что еще хуже, путевой дневник. В их глазах исписанная непонятными закорючками бумага, вне всякого сомнения, будет выглядеть как инструмент колдовства. Придется отступить. А ведь напротив этого дворца еще какое-то необычное сооружение… Его засыпало песком и гравием, но ясно виден круглый купол. Нет, нельзя поддаваться искушению. Надо выйти отсюда живым и сообщить точные координаты Эс-Сика. Пусть сюда придет специальная экспедиция — целенаправленная, многочисленная и даже с охраной. А может быть, со временем и местные жители привыкнут к посещениям чужеземцев. Раз уж английская леди едет сюда с целой свитой, то что же будет дальше!

— Очень любопытные развалины, — весело сказал он, тряхнув головой. — Чрезвычайно интересно было бы посмотреть, но взгляни, кажется, уже солнце садится, а мы еще ничего не сделали. Пойдем скорей.

Проводник снова взвалил козу на плечи, и они полезли в гору. Буркгардт с невыразимым сожалением то и дело оглядывался. "Как неприятно, — думал он, карабкаясь по крутой тропинке, — что мысль о сокровищах, спрятанных в древних развалинах, столь крепко укоренилась в сознании местных жителей. Мало того, что опп следят за каждым шагом чужеземца, так они еще и верят в то, что достаточно волшебнику взглянуть на место, где лежат сокровища, чтобы те перенеслись куда ему угодно".

Наконец они поднялись на небольшое плато, у дальнего края которого была сооружена прямоугольная площадка, на ней — алтарный жертвенник, над ним — своды. Вокруг лежали груды камней.

— Это терраса Гаруна, — сказал проводник. — А могила на самой верхушке горы. Хочешь туда или здесь?

Буркгардт огляделся. Солнце близилось к закату, окрашивая город в яркий пурпур и придавая ему еще более фантастический облик. Но им еще предстоял долгий путь назад, к Вади Муса. Да и что он увидит с вершины горы? Те же скалы, долины, ручьи. Самое главное он уже нашел. Можно возвращаться.

— Здесь, — сказал он.

Проводник подтащил упиравшуюся козу к месту, около которого было набросано больше камней, и протянул Буркгардту нож. Иоганн содрогнулся от отвращения. Зарезать беззащитное существо просто так! Но отступать было невозможно. "Эта жертва не тебе, Гарун, — подумал он, — эта жертва пауке, истории, будущему человечества".