Следы ведут в пески Аравии - [103]

22 февраля 1805 года Зеетцен писал брату: "После потери жизни и здоровья для путешественника самой тяжелой потерей может быть только потеря путевого журнала". Он знал цену каждой записи, сделанной в путешествии, по свежим следам. "Путешественнику едва хватает времени на то, чтобы сделать хотя бы беглые наброски, — писал он брату двумя месяцами ранее. — Часто так устаешь от непосильных нагрузок, что не остается ни желания, ни охоты описывать что-либо". Он просил брата редактировать его записи, сохраняя их хронологию. Он понимал, что пишет отрывочно, небрежно, неравноценно по стилю и жанру, что в его записях сухие сведения по географии и астрономии перемежаются с описанием приключений, им пережитых, и настроений, им испытанных. Его волновала проблема художественного описания путешествия. Он считал, что научные наблюдения важны лишь для специалистов, а для широкого круга читателей они скучны и неинтересны. Он уповал на друзей, которые ему помогут, на время, которого, он думал, у него так много впереди и которого ему не подарила судьба. Но одному закону он следовал неукоснительно: во всех его записях должна быть только правда.

К обработке научных материалов Зеетцена Фридрих Крузе привлек многих специалистов: естествоиспытателей, математиков, египтологов, лингвистов, астрономов, геологов. Одновременно восполнялись пробелы: из небытия появлялись письма, фрагменты статей и дневников, топографические расчеты, результаты астрономических наблюдений. Из отрывочных записей слагались новые труды, среди них — трактат о восточной музыке, статьи по этнографии арабских племен, переводы арабских песен, карты Египта, Палестины, Заиорданья, Мертвого моря. Кое-что из этого было переписано чужой рукой, поэтому авторство иногда оспаривалось. Но в конце концов всегда удавалось доказать подлинность этих материалов. В результате возникла своеобразная "Зеетцениана".

В 1854–1856 годах Крузе опубликовал три тома дневников и записей Зеетцена, снабдив их своей статьей и обширными комментариями, составившими отдельный том. Ученый спрашивал себя, не устарели ли эти материалы за прошедшие годы. И сам отвечал: нет, не устарели, как не устаревает история "для всех тех, кто ценит научную истину — самый надежный якорь в этом ненадежном море жизни, точное познание прошлого и настоящего, далекого и близкого". К тому же, заключал он, Зеетцен прожил "жизнь, похожую на приключения Робинзона Крузо".

После издания Крузе поиски прекратились. Обнаружено ли все, что осталось после Зеетцена, пам неизвестно. Но многие его письма, статьи, стихотворения еще ждут публикации.

В музее ориенталистики в Готе, небольшом городе, что недалеко от Веймара, хранятся — в экспозиции и в запасниках — коллекции Зеетцена. Так что, если когда-нибудь, дорогой читатель, судьбе будет угодно привести вас в Готу, зайдите в этот музей — в арабском его отделе вы обнаружите немало экспонатов, добытых ценой жизни Ульриха Яспера Зеетцена.

Часть третья Буркгардт

Мало кто из путешественников был наделен такой тонкой наблюдательностью, которая является природным даром и, как всякий талант, встречается очень редко. Он обладал особым чутьем, помогавшим ему распознавать истину даже в тех случаях, когда он не мог руководствоваться личными наблюдениями… Его пытливый ум, благодаря размышлениям и научным занятиям зрелый не по возрасту, направляется прямо к цели и останавливается у нужного предела. Его всегда трезвые рассказы насыщены фактами, и тем не менее они читаются с бесконечным наслаждением. Он заставляет в них любить себя и как человека, и как ученого, и как превосходного наблюдателя.

Годы учения

В то время как Нибур, всколыхнув европейские умы описанием Аравии, поселился вместе с семьей в тихом, провинциальном Мельдорфе, а Зеетцен, исследовав окрестности Дамаска, искал проводников для похода к Мертвому морю, наш новый герой, Иоганн Людвиг Буркгардт, еще учился в Геттингене. Да, да, все в том же Геттингене с его узкими улочками и шумными университетскими аудиториями, где тот же Иоганн Блуменбах собирал на своих занятиях восторженных, жадных до знаний студентов.

Сын богатого швейцарского фабриканта Иоганна Рудольфа Буркгардта Иоганн родился в Лозанне 25 ноября 1784 года. Вскоре семья переехала в Базель. Родительский дом в Базеле — это не просто дом, а роскошный дворец, построенный в 70-е годы XVIII века по заказу отца архитектором Иоганном Ульрихом Бюхелем и известный под названием "Вишневый сад". В 1779 году его посещал великий Гете. В наши дни в нем расположен музей этнографии Швейцарии XVIII века. Лестницы дворца были украшены колоннами, перила сверкали позолотой, несколько залов были заняты картинной галереей. О стиле жизни семьи можно судить хотя бы по тому, что семилетний Иоганн к дню своего рождения получил в подарок пианино, специально сделанное для него на заказ из красного дерева. Но при этом дети — а их было семеро — не росли изнеженными баловнями: отец заставлял их спать без одеял, на жестких матрацах и буквально изводил постижением всякого рода наук. Так Иоганн получил блестящее домашнее образование, еще в детстве изучил несколько языков, успешно занимался музыкой. В четырнадцать лет он зачитывался описанием кругосветного путешествия Джеймса Кука и грезил о дальних странах.