Следы в пыли. Развитие судебной химии и биологии - [11]

С чувством некоторого удовлетворения они возвратились в Кайзерслаутерн. Блуза могла и не принадлежать Маргарите Филберт. Поэтому находку еще не связывали с расследуемым убийством. Но была надежда найти по крайней мере доказательства того, что Шлихер занимался браконьерством. Утром 11 июня блузка и брюки были осмотрены. Поскольку на них не было никаких следов, вещи были отосланы в Роккенхаузен, в жандармерию. При этом было дано задание установить их принадлежность Шлихеру и его жене. При обследовании ружья Зон снова воспользовался советами из книги Гросса. Так как он не знал ни одного эксперта по огнестрельному оружию, то он обратился к Поппу. Тот, сгорая от нетерпения, сел в полдень 11 июня в первый же поезд на Кайзерслаутерн. К несчастью, Попп застал только следователя Зеебергера. Свое главное внимание Попп уделил патронам и дробовику. Пыжи патронов состояли из кусочков бумаги, отрезанной, по всей видимости, от исписанной открытки. Попп попросил показать ему подпись Шлихера на актах протоколов, и у него создалось впечатление, что почерк на открытке совпадает с почерком Шлихера. Тогда он попросил поискать почтовые открытки в доме Шлихера. Он надеялся, что удастся найти остатки открытки, из которой вырезаны пыжи. Зеебергер немедленно поручил это жандармерии. Попп вновь затронул вопрос о следах на одежде Шлихера и спросил о найденных брюках и блузке. Зеебергер ответил, что он лично убедился в отсутствии следов крови и каких-либо других следов. В ответ на возражение Поппа, что бывают следы, которые может обнаружить только специалист с помощью микроскопа, Зеебергер обиделся, как будто это замечание ставило под сомнение его криминалистические способности. Он резко сказал Поппу, что блузка и брюки не могут быть предоставлены в его распоряжение, поскольку находятся в Роккен- хаузене. Следователь дал лишь халат, казавшийся ему подозрительным. Его неприязнь к Поппу еще больше возросла, когда ученый установил, что красное пятно, которое Зеебергер принял за кровь, является пятном ржавчины. Зеебергер даже не стал информировать Поппа о подробностях уже произведенных следственных действий.

В плохом настроении, с чувством неудовлетворенности возвратился Попп во Франкфурт. Его не утешил даже полученный им через восемь дней пакет, в котором находилась вся бумага, обнаруженная жандармами в доме Шлихера. Среди бумаг была открытка, которую много лет тому назад Шлихер прислал откуда-то своему отцу. Из нее были вырезаны кружочки, и патронные пыжи точно соответствовали оставшимся отверстиям. Конечно, доказательство принадлежности Шлихеру ружья из развалин замка имело значение для обвинения Шлихера как браконьера, но не относилось к делу об убийстве и не могло отвлечь внимания Поппа от беспрерывно мучившей его проблемы следов на одежде. Но он не знал, как ему заполучить одежду подозреваемого для обследования.

Тем временем жандарм Калл установил в Фалькенштейне, что блузка принадлежит Каролине Шлихер, а брюки сшиты портным Якобом Томом из Вюрцвейлера для Андреаса Шлихера. Том показал имя Шлихера, написанное карандашом на внутреннем шве брюк, надпись, которую Зеерфергер проглядел. Теперь не было больше сомнений, что в замке обнаружено укрытие браконьера Шлихера, и Зеебергер сконцентрировал свою работу на том, чтобы отдать Шлихера под суд как браконьера, добиться его осуждения на более или менее длительный срок и затем спокойно продолжить расследование убийства. По делу об убийстве он лишь связался с баварской и гессенской полицией и попросил их сообщить ему о бродягах и прочих подозрительных личностях, которые в день „вознесения" могли находиться в районе Фалькенштейна или у которых будут обнаружены вещи, принадлежавшие Маргарите Филберт. В доме родителей Филберт в Эшау он приказал поискать письма, которые могли бы дать что-нибудь новое о ее тайных знакомствах.

В деле о браконьерстве к началу июля Зеебергер достиг полного успеха после того, как вице-вахмистру Шмидту удалось заставить говорить двух других подозреваемых в браконьерстве крестьян, Джозефа Вилдинга и Филиппа Деммерле, и они, спасая свою шкуру, выдали Шлихера. Но дело об убийстве не сдвинулось с места. В конце июля Зон потерял терпение и снова вмешался в расследование, сделав необычный шаг. Так как в его распоряжении были только жандармы и ни одного криминалиста, то он обратился за помощью в соседнее герцогство Гессен, и гессенский генеральный прокурор послал в Кайзерслаутерн комиссара уголовной полиции Даниеля из Дармштадта.

Для Даниеля сотрудничество с Поппом было в порядке вещей. Первое, что он сделал, — послал брюки Шлихера Поппу. Снова обследовал обыск хутора Шлихера и изъятие его одежды и ботинок, Попп вскоре получил эти вещи, обследование которых он безуспешно предлагал произвести еще в июне. Через три дня он сообщил, что на обоих коленках, там, где Зеебергер и жандармы ничего не заметили, имеются „загрязнения, содержащие человеческую кровь". Но прежде всего ему бросился в глаза прилипший к нижнему краю штанины и уже засохший комочек зеленоватой грязи, который, как было видно под микроскопом, состоит в основном из овсяной половы и по всей видимости, является конским навозом". Еще через несколько дней после тщательного исследования пришло сообщение, что на воскресном пиджаке, который Шлихер одевал в праздник „вознесения", имеются многочисленные брызги человеческой крови. Очевидно, делались попытки смыть водой некоторые крупные следы крови.