Следы трав индейских - [31]

Главное, с чем предстояло разобраться, — это с соотношением форм мешковой пыльцы разных палеофлористических областей, и прежде всего Ангариды и Гондваны. Запомнить диагностические признаки нескольких десятков родов, выделенных для такой пыльцы, не так уж сложно. Несравненно сложнее научиться различать сами диагностические признаки. Обычно пыльца, извлеченная из породы, сплющена в тонкую лепешку, да часто еще и со сдвигом. Понять, как и с какой стороны прикрепляется мешок, какие пупырышки расположены на оболочке снаружи, а какие изнутри, как изменяется тонкая структура мешка вокруг зерна, далеко не просто. Иногда на реконструкцию общего прижизненного облика единственного зерна уходят многие часы. Приходится работать с самыми большими увеличениями и, постепенно меняя фокус, делать «оптические срезы» зерна в разных плоскостях, а потом мысленно совмещать картины, получавшиеся для разных плоскостей. Мои учителя, особенно Леле и Магешвари, были прекрасными мастерами таких реконструкций и, что было еще важнее для меня, терпеливыми педагогами,

Я жил в гостевых комнатах прямо в институте и мог приходить в лабораторию в любое время, а покидать ее только для сна и еды. Меня снабдили литературой и многочисленными препаратами (некоторое число препаратов я привез с собой). Очень медленно картина стала проясняться. Обнаружились различия между формами миоспор, казавшимися общими для Ангариды и Гондваны. В таких случаях можно было утверждать, что общность родовых названий пыльцы не свидетельствует о том, что и роды родительских растений были одними и теми же. С таким параллелизмом форм, не подкрепленным родством, палеонтологи знакомы давно. Он проявлялся и в макрофоссилиях верхнего палеозоя. В конце концов я пришел к выводу, что именно параллелизм ответствен за общность миоспор Ангариды, Гондваны и отчасти Еврамерийской области. Этот вывод, впрочем, страдал изрядной гипотетичностью. Мои индийские коллеги в общем были с ним согласны, но тоже понимали, что решающие доказательства еще предстоит получить.

Как приятно было бы написать, что возникшая с миоспорами проблема была столь же успешно закрыта, как и ранее существовавшая проблема общности ангарских и гондванских макрофоссилий! Однако до «закрытия» проблемы еще далеко. Правда, с тех пор удалось привязать некоторые типы миоспор, почти неотличимых под микроскопом, к совершенно разным группам растений. Например, выяснилось, что двухмешковая пыльца с ребристым телом в гондванских палинологических комплексах продуцировалась растениями с глоссоптериевыми листьями.

Пыльца совершенно того же облика, встречающаяся огромными массами в верхнепермских отложениях европейской части СССР, принадлежит совсем другим растениям — пельтаспермовым птеридоспермам, о которых пойдет речь в главе «Корни мезофита». Такую же пыльцу находили и в мужских органах размножения некоторых гондванских хвойных растений мезозоя. Короче говоря, присутствие такой пыльцы не дает возможности сказать, какая группа растений жила в данном районе. Это все равно что пытаться по одному слову судить о фразе. Многие формы миоспор так и остаются не привязанными к исходным растениям, известным по макрофоссилиям. Кроме того, вполне возможно, что от каких-то растений вообще не сохранялось в ископаемом состоянии ничего, кроме миоспор.

Особенно непонятным остается сходство в последовательности типов миоспор в разных палеофлористических областях. И для объяснения этого сходства особенно важно знать, одновременно или нет происходили смены основных типов в разных местах. Тут-то мы и натыкаемся на проблему более чем столетней давности.

Периоды и более мелкие подразделения международной геохронологической шкалы были сначала установлены на европейском материале. По мере того как геологи знакомились с другими материками, с разрезами, отличающимися от европейских, геохронологическая шкала дополнялась и изменялась. Иногда стратиграфические шкалы, составлявшиеся для удаленных от Европы регионов, удавалось слить с международной шкалой. Разные региональные шкалы существуют и сейчас, но с большей или меньшей точностью их можно сопоставить с общепринятыми подразделениями. Пожалуй, труднее всего пришлось стратиграфам тогда, когда они попытались привязать к стандартным подразделениям верхнепалеозойские толщи Гондваны. Довольно долго обсуждался вопрос, принадлежат эти толщи к палеозою или мезозою.

Еще Броньяр отметил сходство между родом Glossopteris и листьями, известными в юрских отложениях Европы и позже выделенными в род Sagenopteris. Мнение, что гондванская глоссоптериевая флора принадлежит мезозою, разделялось многими исследователями до 60-х годов прошлого века. Однако затем все постепенно пришли к убеждению, что эта флора палеозойская. Любопытно, что палеоботанические аргументы в пользу этой точки зрения позже оказались ошибочными. Например, О. Фейстмантель описал в глоссоптериевой флоре розетки листьев, очень похожих на листву карбоновых еврамерийских каламитов (древовидных членистостебельных, дальних родственников современных хвощей). Были сопоставлены и кордаитовые листья Гондваны и Европы. Теперь от всех этих сопоставлений отказались, но вывод был сделан и по счастливой случайности в главном оказался правильным. В палеозойском возрасте глоссоптериевой флоры теперь никто не сомневается.