Следы - [66]

Вот и все, что она могла нам рассказать. Она не слышала, как прогремел выстрел. Но этого было достаточно, чтобы пойти и пересказать Газу. Человек в красной маске, который по крыше веранды залез в комнату Олимпии через окно. Он произвел один выстрел и сбежал.

Я спросил у дедушки, можно ли мне теперь поехать в Квилтервилль. Он сказал, что даёт мне полную свободу выбора.

Он очень злится на меня, Джуди. Пока я седлал Дитя Вторника, внутри меня бурлило странное чувство, которое я так до конца и не смог понять. Проехав примерно четверть мили, я наконец понял. Это был страх. Я боялся… боялся за свою жизнь. Луна еще не взошла, а из-за облаков звезд тоже почти не было видно. Я решил срезать через дубовую рощу, и каждый падающий листик, каждая хрустящая ветка были для меня этим парнем в красной маске. Когда я снова выехал на открытую дорогу, он будто бы маячил передо мной. Вот-вот он поднимется и убьет меня… но это оказалось перекати-поле. И только в этот момент до меня дошло, что в ночь, когда убили отца, Крис отказался от поездки в Квилтервилль не потому что Ирен стояла в дверях и скулила.

Мой страх не был основан на совершенно ошибочных рассуждениях. Человек в красной маске сбежал за сорок минут до того, как я выехал в город за шерифом. Если ему нужно было больше времени, и он совершенно не хотел, чтобы кто-то за ним гнался, самое умное, что можно было сделать — убрать меня с дороги. Поезд номер двадцать шесть, идущий на восток, проходит через Квилтервилль в четыре часа утра. Если этот парень хотел на него сесть, ему совершенно не нужны были лишние свидетели. Однако очевидно, у него и в мыслях ничего подобного не было (думаю, мы переоценили его умение планировать наперед), потому что я добрался до города живым и здоровым.

Газ Уилдок к тому времени уже спал, а еще перед сном немного перебрал, поэтому выглядел и чувствовал себя прескверно. Кажется, он думал, что от К‑2 в последнее время слишком много проблем. А еще он был очень раздражен тем фактом, что Олимпию не убили, и совершенно не понимал, зачем мы его тогда решили побеспокоить. А узнав, что, насколько мне известно, нас в ту ночь даже не ограбили, он сказал, что умывает руки и начнет разбираться только утром.

Я поехал к Алу Редди и попросил его открыть станцию, чтобы послать телеграмму доктору Джо. Затем я одолжил у Ала пистолет и помчался домой. К приезду на ранчо страх из меня почти испарился, чего нельзя было сказать о Крисе.

Увидев меня в дверях одного, Крис пустился в свои фирменные негодования. Он не упустил сладостной возможности сказать, что ничего другого от меня и не ожидал. Я как мог отвечал на его колкости и начал уже закипать, когда понял, что за этим гневом Крис пытается спрятать свой страх. Я взял себя в руки и спросил его, не нашли ли они чего-нибудь важного в мое отсутствие. На мгновение он будто превратился в Олимпию:

— Достаточно важное, чтобы убедиться, что в нашем доме оставаться небезопасно до тех пор, пока мы не найдем человека, который, по всей видимости, настроен уничтожить семью Квилтер.

III

После того, как я уехал в Квилтервилль, дедушка с Крисом и тетушкой Грасией снова тщательно обыскали весь дом.

Двери всех спален вновь были заперты снаружи, прямо как в ночь смерти отца. И те же двери остались открыты, то есть на чердак и в ванные комнаты. Правда в этот раз дверь в спальню отца была заперта, а дверь Олимпии открыта нараспашку (скорее всего потому, что тот парень в спешке убегал из ее комнаты. Но тут кое-что есть: сразу после выстрела мы все (кроме Ирен с Крисом, они пробежались по нижнему этажу и по парадной лестнице) тут же помчались наверх по задней лестнице. Разве он не должен был на кого-нибудь из нас наткнуться? Комната Олимпии самая дальняя по коридору от чердака). Семь ключей лежали на прикроватной тумбочке Олимпии, прямо как в ту ночь в комнате отца.

Веревка, все та же, для сушки белья, которую мы отнесли обратно на чердак, лежала на полу в спальне Олимпии. Но она не была привязана ни к ножке кровати, ни к чему-либо еще. Она просто лежала там, рядом с изножьем кровати.

Пуля от пистолета прошла через стену примерно в трех футах над подушками Олимпии. Очевидно, он в нее целился, но промахнулся.

Все в комнате Олимпии было на своих местах. Точно так же, как и в комнате отца: ни одного передвинутого стула, ни одного открытого ящика.

Под сводчатым окном на полу лежала приличного размера маска, грубо вырезанная из ярко-красного сатина. Так что, несмотря на мою уверенность в обратном, последними словами отца перед смертью, скорее всего, действительно была «красная маска».

Итак, что мы имеем на сегодняшний день. Первое — запертые двери: можно бесконечно муссировать эту тему, чем мы до сих пор и занимались. Но наконец их можно сложить в две гипотезы. Либо этот парень замыслил что-то, о чем пока никто из нас не догадался, либо он сумасшедший маньяк, и отсутствие цели во всех его действиях сбивает нас с толку и одновременно спасает его шкуру.

Лично я за вторую теорию — все дело рук маньяка. Умный человек мог запереть всех нас в своих комнатах в первую ночь. Но ни один здравомыслящий человек ни за что не пойдет на такой риск еще раз, тем более, чтобы запереть пустые комнаты. Ему нужно было снова собрать все ключи из дверей при том, что изначально он залез к нам в дом через окно Олимпии. Если бы ему хоть что-то было известно, он наверняка бы знал, что никого из нас не было в комнатах, которые он так аккуратно запирал. Но он в точности повторил свое первое представление: даже оставил открытыми чердак и ванные, а дверь в комнату жертвы — нараспашку.