Следы - [22]

Тетушка Грасия отложила ступку и выбежала из комнаты. Когда вернулась, она была зла и смеялась. Она сказала, что поймала Ирен на пути к дедушкиной комнате.

Олимпия вздрогнула в своей утонченной иностранной манере, которую так обожает Нил, и спросила, почему тетушка Грасия ее остановила. Олимпия заявила, что сейчас самое время для дедушки увидеть настоящую юную леди во всей красе.

Такие странные эти слова, не правда ли, дорогая? Само по себе слово «юная» звучит очень приятно; и «леди», хотя и уступает в очаровательности, все равно звучит весьма уважительно и невинно. Но вот если произнести их вместе, как это делает Олимпия, то получается оскорбление. Нил говорит, что с людьми так же. Говорит, что если взять милую девушку и уважительного безупречного мужчину и поженить их, то результат выйдет анекдотичный или оскорбительный, а может даже доведет до несчастья или преступления. Но, как я уже сказала, Нил превращается в какую-то ящерицу.

Олимпия спросила, как тетушке Грасии удалось остановить Ирен. Она загадочно ответила (да, это именно то слово, я специально посмотрела в словаре):

— Шантаж.

Олимпия рассмеялась одним из своих шумных заливистых смешков и ушла, потому что вся кухня была в пару, и находиться там было неприятно. Не знаю, поняла ли она, что имела в виду тетушка Грасия под словом «шантаж». Я поняла. Тетушка Грасия не знала, что я поняла.

Ирен мне все об этом рассказала. Ее первый муж, чье имя Арчи Биггли (так плохо звучит?), все еще без ума, преданно, горячо и нежно в нее влюблен. Он импортер, и когда она вышла замуж за Криса, находился в Бразилии. Сейчас он вернулся в Нью-Йорк. Он узнал о втором браке Ирен, и где она живет. Он пишет ей страстные письма. Даже больше; но не важно, думаю, что тебе это не очень интересно. Ирен до дрожи боится, что Крис узнает об этих страстных письмах. Она рассказала мне, потому что ей нужно было кому-то это рассказать. Не знаю почему, но она рассказала тетушке Грасии. Думаю, что Крис не узнает о письмах. Уверена, что они будут его раздражать. В последнее время он и так стал очень раздражительным, и это сказывается на его здоровье. Думаю, что он расстроен из-за Нома и золотой жилы.

Безмерно люблю вас с Грегом,

Люси

II

25 июня 1900

Дорогая, любимая Джуди,

Думаю, что очень мило с твоей стороны жалеть Ирен и сравнивать ее с Руфью[14], скучающей по дому и стоящей посреди чужого пшеничного поля. А вот Нил со мной не согласен. Он сказал, что неуместное сожаление — печать сентименталиста, и что все, кому может быть жаль Ирен на К‑2, могут с таким же успехом жалеть Калькуттскую чёрную яму[15] из-за того, что в ней было так много людей. Я рассказываю тебе о мнении Нила не потому, что считаю его очень остроумным, а потому что боюсь, что это правда.

Думаю, что если тебе действительно сейчас хочется пожалеть кого-то конкретного, то лучше всего пожалеть Кристофера, потому что он единственный здесь, кто так сильно любит Ирен. Не любить и не быть любимым дает человеку удовлетворительное чувство отдаленности. Знаешь, мы были такими несчастными, когда думали, что Чтотка убивает кур; но когда узнали, что это койот, а не Чтотка, то тут же с наших плеч свалилось это тяжелое, гнетущее чувство. Хотя полагаю, что если бы мы все хорошенько обдумали, как велит нам дедушка, мы бы поняли, что курицам, настоящим страдалицам этих событий, было все равно, пес их убивает или койот. И вот по этой аналогии мы на ранчо К‑2 сейчас как раз на месте этих кур. Потерять К‑2 — немного хуже чем, смерть, как ты думаешь?

Кристоферу поступило предложение от одной из крупных земельных компаний. Они скупают большие ранчо, делят их и распродают как маленькие фермы кочевникам из Небраски, Миссури и Юты. Крис был очень возмущен этим предложением. Он заявил, что это оскорбительно низкая цена. Но через несколько дней сказал, что все-таки решил продать часть К‑2 и оставить себе только дом с сорока-пятьюдесятью акрами земли вокруг него; дорогой папа ответил на это, что если Кристофер покажет ему, как одиннадцати людям прожить на сорока акрах земли, особенно вокруг дома, он не скажет ему ни слова.

Кристофер сказал, что если они с Ирен уедут, то больше не возьмут ни пенни из семейного бюджета и будут жить полностью самостоятельно.

Нил спросил: «На что?» Ирен ему ответила: «Не на свою собственность».

Следующим вечером тетушка Грасия сказала:

— Кристофер, неужели ты не хотел никогда всего, что дало тебе К‑2: образование, путешествия, отдых?

Кристофер сказал:

— Не переживай, Грасия, я не забыл. Я решил, что с этим покончено. Я больше не возьму из дома ни доллара, если не заработаю его сам.

(Он сейчас усердно работает над своей новой пьесой. Он отлично справляется, и персонажи уже все четко обрисованы. Главный герой здесь — мистер Сотерн).

— Все, что меня беспокоит в данный момент, — это здоровье Ирен.

— Не здоровье Дика? — спросила тетушка Грасия.

— Без сомнения и здоровье Дика тоже, — ответил Кристофер. — Но я не несу ответственности за Дика. И ничего не могу с этим поделать.

— Правда? — сказала тетушка Грасия.

— В каком смысле, дорогуша? — ответил Крис.