Следы неизвестного - [12]
— Руки на стол, — раздался знакомый голос из-за плеча Химика.
Мужчина вздрогнул, потом покорно положил на стол руки, покрытые татуировкой.
— Все в порядке, Лешечка, — улыбнулся Химик, не оборачиваясь.
— Руки на стол!
Химик резко обернулся. Сзади полукругом стояли пятеро.
— Чего крутишься! Привел на хвосте, подлюга! — человек в темных очках с ненавистью плюнул Химику в лицо…
— Я понимаю, Василий Артемьевич: растить молодые кадры, радоваться и все такое… — Пятунин вертел в руках граненую рюмку. — И стыдно мне, а вот не могу не признать: завидую. Ведь возьми меня. Начинал-то как? По плевому дельцу, бывало, горб натрудишь, будто бандитскую шайку раскроешь. А результат? Штраф сто рублей. Тогда ведь все на сотни да тысячи было…
Килдин на одной руке держал своего очередного пациента — подбитого голубя Гопку, а с ладони другой давал ему склевывать хлебные крошки. Гопка хлеб не клевал, а все норовил ущипнуть клювиком пальцы.
— Ну драчун, ну забияка!.. И что дальше?
— Вот я и говорю. Те места, где я на карачках пролезал, они, молодые, берут как барьер — с лету, с маху…
— Что ж ты хочешь, Семеныч? Университет есть университет. Но к чему ты это?.. Гопка, отстань!
— Да вот скоро на пенсию…
— Ну и?
— О замене, говорю, надо подумать.
— Ну и?
— Оставь ты, ради Христа, своего голубя! Ему тут о деле толкуют… Захарова, говорю, давай готовить.
КРУГОМ ЛЮДИ
ДОПРОС
Огромный борт плавбазы, будто скала, нависал над причалом. На грязно-шаровом фоне — потеки мазута, проплешины ржавчины. Игорь, подхватив чемодан и осторожно ступая по нечистому трапу, поднялся на палубу.
— Эк тебя разделали, старушка…
Ранами зияли люковины вскрытых трюмов. Портальный кран ковырялся в них гаком на длинных тросах. Неряшливые леса вокруг мачт и кормовой надстройки, снятые с балок шлюпки, сварочные аппараты в самых неожиданных местах, обрывки проводов, обрезки досок… Картина ремонтного беспорядка неприятно резала глаз.
— О, черт!
Игорь поскользнулся, едва ступил с трапа на палубу. Кто-то заляпал ее тавотом, ноги заскользили так, что штурман едва не упал. Брезгливо ковыляя на пятках, он разыскал кучу ветоши и тщательно вытер туфли.
Старая, побитая всеми ветрами и морями база и прежде не была образцом чистоты, но все же… Игорь только раз сходил на ней в рейс вторым штурманом. Потом — отпуск. «Мне бы в море, — просил он по возвращении в отделе кадров, — пустой я». — «Кораблей нет. Хочешь — на ремонт, хочешь — сиди в резерве. Но сколько придется сидеть, не знаю. Долго». — «А почему Крылов ушел оттуда?» — «Списался. С Бириным не сработались».
Игорь уже шел на вокзал к поезду, когда встретил Крылова. «Привет! Вот на твое место иду». — «Да? Ну, я тебя не поздравляю», — покачал головой кряжистый Крылов. Времени было в обрез, но Игорь все-таки спросил: «Слушай, а что у тебя с Бириным получилось?» — «Да как тебе сказать? Ты с ним в один рейс сходил? Ну, а я четыре года. В море он толковый хозяин, а тут… Впрочем, ты поезжай. Может, это он только со мной так…».
Больше ничего Игорь узнать не успел: до отхода поезда оставались считанные минуты. Пока колеса отстукивали километры от Мурманска к Черному морю, этот разговор не раз приходил ему на память. Что крылось за ним? Бирин — из старых капитанов. И судоводитель неплохой, и хозяин крепкий. «Будут заработки — будет и дисциплина», — внушал он комсоставу. А заработки он, кажется, умеет делать. В последнем рейсе задание рванули — будь здоров. Промысловики потом, правда, жаловались, что Бирин собрал сливки, а несколько траулеров, не успевших подскочить вовремя, так и оставил с полными трюмами, увел базу в другой район… Но победителей не судят. И потому команда держится за него.
…Дверь двухкомнатной капитанской каюты была закрыта. Игорь еще раз постучал. Послышались шаги, лязгнула щеколда. Бирин, видать, спал. Тапки на босу ногу, помятые брюки, одутловатые небритые щеки, майка, обтягивающая, как подушку, живот и волосатую грудь. На столе — бутылки, рюмки, остатки еды.
— Товарищ капитан… — начал было Игорь.
— Отставить, — Бирин хмуро, с неудовольствием оглядел каюту. — Вы новый второй? Прошу через полчаса ко мне.
Когда Игорь пришел снова, каюта была прибрана, камбузница Маша складывала в ведро тряпки. Бирин, побритый и одетый по форме, стоя выслушал рапорт.
— Что ж, начинайте принимать свое заведование. Включайтесь, Работы по вашей части не ахти, поэтому помогайте другим. Вам же плавать…
— Почему — нам? А вы, Марк Анастасович?
— А с меня хватит. Вот приведу эту коробку из ремонта — и рапо́рт, Бирин произносил это слово по-флотски, с ударением на «о», па пенсию пора. Хватит. Тридцать семь лет морю отдал. Так что скоро будете провожать меня… Не так, впрочем, скоро. Нам тут с годик еще жить.
— Год?!
…После окончания училища Игорь никогда не чувствовал материальных затруднений. Штурманского заработка хватало не только на то, чтобы с избытком обеспечить семью, но и на то, чтобы раз и навсегда отказаться от мелких неудобств, которыми полна жизнь обыкновенного человека. Если ему нужно было, например, приобрести костюм, то цена его интересовала лишь постольку, поскольку без этого не выбьешь чек в кассе. Он забыл, когда в последний раз обедал в столовой, стоя в очереди с подносом в руках. На берегу он признавал только рестораны. Заказывая, он просматривал только одну графу в меню — «Наименование блюд». В ресторане цены его вовсе не интересовали — официант подсчитает. Во время стоянок в порту он ездил в автобусе, как правило, по одному разу: в день прибытия от южных причалов до дома междурейсового отдыха. Дальше все переезды осуществлялись только в такси. И если заказанная им машина простаивала в ожидании клиента час-полтора, то десятирублевый простой он оплачивал с той же легкостью, с какой отдавал рубль за проезд.
