Следы на траве - [25]

— Отчего же, видели! Достаточно часто, чтобы сочинять легенды, и недостаточно — чтобы считать обычными животными…

— Ладненько. Ну а, скажем, трупы? Они ведь когда-нибудь умирают, лемуры твои? Куда они девают мертвых? Почему никем ни разу не найдены шкуры, скелеты, хотя бы отдельные кости?..

У Богдана, чувствовавшего себя, как под обстрелом, мелькнула слабая надежда — если не доказать директору свою правоту, то хотя бы отступить с честью… чтобы все-таки Яков Матвеевич не считал его помешанным, а относился с некоторым уважением: мол, парень со странностями, но толковый!.. И он ответил по возможности без запинки:

— У многих животных есть укромные места, куда они уходят, почуяв приближение смерти. Например, у слонов. Тем более легко устраивать тайные кладбища лемурам, с их невероятной ловкостью, со способностью проникать куда угодно… Кроме того, такие «конспираторы», как они, могли разработать и свои… так сказать, способы ликвидации умерших. Например, обычнейшие похороны, закапывание в землю. А может быть, и пожирание. Природа наших условностей не знает…

— Бр-р… страсти какие! — помотал головой Яков Матвеевич. И вдруг, остановившись, сказал — как прежде, улыбчиво, ласково, только выцветшие глазенки колюче сузились: — Тогда уж проще предложить кремацию. Сжигать-то надежнее всего, а? Может, они у тебя еще и огнем владеют, Богданчик?

Его словно кипятком обварило, вспотели пальцы на подлокотниках кресла. Вот оно! Ничего не скажешь, долгую артподготовку провел старик; теперь, значит, идет в атаку… Богдан неуверенно попытался возмутиться; но директор, вернувшись в кресло, только рукой махнул: молчи, мол, хватит болтовни! И заговорил сам, уже без напускного дружелюбия, отчеканивая каждое слово.

— Вот что, друг любезный! Слушал я тебя внимательно, да… хотел как следует разобраться, чтобы больше мы с тобой не возвращались к этой теме. Теперь ты меня послушай. Первое, что я тебе скажу, — жаль мне твоих усилий. Времени, что ты потратил… господи, сколько материала перевернул, сочинил целую диссертацию. Твою бы энергию да в мирных целях… — Яков Матвеевич приглашающе усмехнулся, но, не увидев ответного веселья, нахмурил брови и продолжал жестче прежнего: — У тебя, брат, извини меня, не гипотеза, а байка для младших школьников! Шутка ли — неизвестный науке вид высшего млекопитающего, примата; да еще живет не где-нибудь в джунглях Амазонки, а чуть ли не в каждом доме! Да ведь если бы оно так было, уже все музеи были бы забиты костями твоих лемуров! Пусть они друг друга хоронят, поедают, что угодно, но если они тут обитают, как ты говоришь, с первобытных времен, то хоть какие-нибудь остатки мы бы выкапывали вместе с мамонтами, с ледниковой и послеледниковой фауной… как тех же тобой упомянутых хадропитеков находят на Мадагаскаре!

— Может быть, здешняя популяция[8] как раз очень маленькая… — попытался вставить слово Богдан, но лишь навлек на себя новые громы:

— Маленькая? А кто тут только что говорил, что в домовых верят по всей Земле? Почему не только у нас — н и г д е не найдено ничего похожего, ни в каких слоях? Но если даже маленькая популяция, особенно если маленькая, — как ты себе представляешь ее выживание? Вы генетику там, у себя на факультете, учите? Что-то верится с трудом… У известных лемуров — в каком количестве рождаются детеныши? Ну-ка, скажи, знаток!

— У разных видов по-разному, — обреченно сказал Богдан, уже зная, какую мину подводит директор. — Но, в основном, один-два детеныша, не больше.

— Ну так неужели непонятно, что при таком слабом, медленном воспроизведении популяция должна быть огромной, многочисленной? Иначе возникает инбридинг[9] — выбирать-то не из кого! Наследственность будет испорчена; начнется вырождение, вымирание — дошло наконец?

— Дошло… — сдерживая подступающие слезы, ответил Нестеренко. — А может быть, у них как раз такая наследственность… как результат эволюции, приспособления… что они могут заключать браки внутри семьи, между братьями и сестрами, и не вырождаются?..

Яков Матвеевич презрительно выпятил губу:

— Смелее, смелее надо фантазировать, дружочек, если уж взялся! Как тебе, например, такой вариант: домовые живут по сто тысяч лет и раз в десять тысяч рождают одного детеныша? Потому и костей их не находят, — все живы, — и вырождение еще не успело произойти… А? И никаких проблем!

— А почему бы и нет!.. — на свое горе брякнул Богдан. Ответом был крепкий удар директорской ладони по старинному, красного дерева столу. Наверху заметался, посыпал труху из клетки всполошенный кенарь.

— Ну, все! Порезвились, и хватит! — Лицо Якова Матвеевича окончательно стало злым, углы рта опустились. — Запомни раз и навсегда: здесь научное учреждение, а не клуб любителей фантастики! И вот что еще… обижайся, не обижайся… будешь засорять головы ребятам своими домовиками, суевериями этими старушечьими — выгоню! — Директор перевел дух, раздавил очередной окурок и сказал хриплым, но уже почти спокойным голосом: — Ну, иди, работай. Когда-нибудь мне же спасибо скажешь за то, что не дал тебе чепуху болтать и на чушь время тратить. Ученый, брат, из тебя все-таки получится, теперь, как ни странно, я в это верю… Иди-иди, свободен!