Следующий - [9]

— Сколько времени это займет? — крикнула Мари.

Обсуждение возобновилось.

Солнце клонилось к закату. Мари смотрела, как оно освещает верхушки деревьев за стеной кладбища. Тени постепенно росли, пока вся долина не потемнела, и только небо оставалось чистым и нетронутым, сохраняя голубизну.

— Два дня. А может, и три, — сказал Джозеф, повернувшись к Мари.

— Два дня! А нельзя починить машину так, на скорую руку, чтобы мы смогли отправиться прямо сейчас в другой город, а там нам доделают остальное?

Джозеф задал вопрос механику, тот ответил.

Джозеф обратился к жене:

— Нет, он должен сделать всю работу сам.

— Но это же глупо, глупо, ничего он не должен, ему вовсе незачем делать всю работу одному, объясни ему это, Джо, скажи, пусть он поторопится и закончит ремонт…

Ее не слушали. У них снова завязался обстоятельный разговор.

На этот раз все происходило с черепашьей скоростью. Распаковкой своего чемодана Джозеф занялся сам, Мари оставила свой у двери.

— Мне ничего не понадобится, — объяснила она, почему не стала его отпирать.

— А ночная сорочка?

— Посплю голой.

— Послушай, я ведь тут совсем ни при чем. Это всё проклятый мотор.

— Спустись к ним попозже и проследи, как там идет работа.

Сказав это, Мари села на край кровати. Номер был другим. Мари отказалась возвращаться в старый. Заявила, что не выдержит. Потребовала новое помещение, и могло показаться, что они вселились в другую гостиницу, в другом городе. Отсюда открывался вид на грязный переулок и на трубы канализации — не то что в прежнем: на площадь с деревьями в форме шляпных коробок.

— Сойди вниз и понаблюдай за работой, Джо. Если их не контролировать, они не одну неделю провозятся, ты же знаешь! — Мари вскинула глаза на Джозефа. — Тебе надо быть сейчас там, а ты тут торчишь.

— Я схожу, — отозвался Джозеф.

— И я с тобой. Хочу купить кое-какие журналы.

— Американские журналы в таком городке ты вряд ли сыщешь.

— А что, даже и поискать нельзя?

— К тому же денег у нас в обрез, — продолжал Джозеф. — Не хочется телеграфировать в банк. Хлопот не оберешься, и времени уходит целая прорва.

— Но на журналы-то денег хватит?

— На парочку хватит.

— Сколько захочу — столько и куплю! — возбужденно выпалила Мари, не вставая с кровати.

— Господи, да у тебя в машине их там миллион. «Пост», «Колльерс», «Меркьюри», «Атлантик мансли», «Барнаби», «Супермен» — целая куча. Ты и половины статей не осилила.

— Эти журналы старые, — возразила Мари. — Они старые. Я их просмотрела, а когда просмотришь, то уже…

— А ты попробуй не только просматривать, но и почитывать, — едко бросил Джозеф.

Когда они спустились вниз и вышли на площадь, было уже темно.

— Дай мне несколько песо, — попросила Мари, и Джозеф сунул ей деньги. — И научи, как спрашивать журналы по-испански.

— Quiero una publicacion Americano, [19] — не сбавляя шага, ответил Джозеф.

Мари с запинкой повторила эту фразу и рассмеялась:

— Спасибо.

Джозеф направился к автомастерской, а Мари повернула к ближайшей Farmacia Botica. [20] С обложек всех журналов, выставленных на стендах, на нее глядели чужие, незнакомые иллюстрации, чужие, незнакомые надписи. Мари бегло окинула глазами заголовки и перевела взгляд на старика-продавца за прилавком.

— У вас есть американские журналы? — спросила она по-английски, затруднившись с произношением испанских слов.

Старик непонимающе уставился на нее.

— Habla Engles? [21] — спросила Мари.

— No, senorita. [22]

Мари попыталась вспомнить испанскую фразу.

— Quiero… нет, не так! — Она запнулась и начала снова: — Americano… э-э… жюр-нал-ло?

— Oh, no, senorita!

Мари широко развела руками, потом сложила их на поясе, будто губы сомкнулись. Рот у нее открылся и закрылся. Внутренность лавочки перед ее глазами словно задернули завесой. Ее вдруг окружили люди — невысокие, пропеченные солнцем саманные люди, которым она ничего не могла сказать и не понимала ни слова из того, что они произносили. Она попала в город, жители которого ничего не могли ей сказать — и она не могла сказать им ни слова, разве только краснея от смущения и неловкости. И город окружала пустыня, простиравшаяся на многие мили, а дом был далеко-далеко, где-то в другой жизни.

Мари резко повернулась и торопливо вышла.

Во всех остальных лавочках ей попадались только такие журналы, на обложках которых были изображены то залитые кровью быки, то жертвы убийц, то приторно-слащавые священники. Но наконец-то, после долгих поисков, ей удалось напасть на три жалких номера «Пост»: разразившись счастливым смехом, она одарила продавца в этой лавочке щедрыми чаевыми.

Прижав обеими руками журналы к груди, Мари заторопилась по узкой дорожке, перепрыгнула через канаву, с мурлыканьем пробежала по улице, перескочила на другой тротуар, сделала еще одно антраша, улыбнулась про себя и быстрым шагом пошла вперед. Журналы она крепко прижимала к себе, глаза ее были полуприкрыты, она вдыхала отдававший углем воздух и чувствовала, как в ушах у нее шумит ветер.

Звездный свет позванивал блестками на позолоте греческих статуй — высоко на крыше Оперного театра. Мимо Мари прошаркал в темноте мужчина, удерживая на голове корзину с хлебом.