Следующая остановка - расстрел - [8]

Вторая бутылка пива восхитительно освежила меня, я смаковал каждый глоток. Отбросив пустую бутылку, тотчас сообразил, что снова снабжаю КГБ уликой, ведь на бутылке отпечатки моих пальцев. Я поспешил отыскать посудину, вымазал ее грязью и только после этого отшвырнул прочь.

Магический момент настал и миновал: 2.30; 2.35; 2.40. В 2.45 терпение мое истощилось. Я решил пойти навстречу моим спасителям, чтобы они могли перехватить меня хоть на несколько секунд раньше. Вышел из зарослей травы, быстро пересек кружную дорогу и зашагал по шоссе в направлении к Ленинграду. Одолел всего несколько метров, и тут, слава Богу, разум вернулся ко мне. Я понял, что совершаю акт полного безумия: у моих спасителей почти наверняка КГБ на хвосте. Если меня заметят на дороге, все пропало.

Словно пробудившись от тяжкого кошмара, я бросился назад, спрятался в траве и произнес вслух: «Держи себя в руках!» И решил ждать сколько придется. Собственно, выбора у меня не было.

Наконец, я услышал рокот моторов. Выглянул из придорожных зарослей и увидел две машины, которые остановились напротив. Вышли двое мужчин, один из них тот связной, с которым я встречался в Москве. К моему удивлению, вышли из машины и две женщины.

Мне в моем неистовом стремлении уехать эти люди показались необычайно вялыми, двигались слишком медленно. На самом деле они были напряжены не меньше, чем я, но это их состояние проявлялось в иной форме. Мужчина, которого я узнал, недоверчиво посмотрел на меня, видимо, сомневаясь, что небритое существо с кровавой ссадиной на виске и есть тот человек, что им нужен. Но через несколько секунд он все понял.

— Положите вот это отдельно, пожалуйста, — попросил я, протягивая свои ботинки. — На них может быть радиоактивная пыль.

Один из мужчин сунул ботинки в полиэтиленовый пакет, открыл багажник второй машины и предложил мне забраться туда. Он захлопнул крышку багажника, и я очутился в душной темноте. Машина тотчас сорвалась с места, а из стереосистемы громко зазвучала попмузыка. Вообще-то я терпеть ее не могу, но британцы точно рассчитали, что в экстраординарных обстоятельствах громкая музыка с четким ритмом меня успокоит.

Из инструкции я знал, что меня снабдят успокоительными пилюлями, фляжкой холодной воды, контейнером, в который я при необходимости могу помочиться, и алюминиевым экраном-одеялом, чтобы я набросил его на себя у границы на тот случай, если кто-то из пограничников направит на машину инфракрасный детектор тепла. Я осмотрелся и обнаружил все перечисленные предметы. Немедленно принял таблетку, потом попытался снять пиджак, но лежа, да еще в таком тесном пространстве, сделать это было нелегко.

Как я и предполагал, на хвосте у них была машина наружного наблюдения. Они мало-помалу увеличивали скорость и за несколько километров до условленного места встречи со мной оторвавшись по времени на полторы секунды, так что, съехав на кружную дорогу, скрылись за высоким подлеском и тем самым камнем, возле которого я прятался. Группа КГБ проскочила вперед 110 шоссе и доехала до следующего поста ГАИ. Там они спросили, проезжали ли мимо две машины, и были обескуражены отрицательным ответом, пока соображали, что произошло, наши машины проехали, и группа КГБ пришла к заключению, что компания свернула в лес, повинуясь зову природы.

Я тем временем в багажнике боролся с клаустрофобией. В конце концов снял-таки пиджак, но, сражаясь с ним, взмок от напряжения. И тут начала действовать первая таблетка. Я устроился поудобнее. По неровности мостовой и звукам уличного движения догадался, что мы проезжаем Выборг, и воспользовался шумом, чтобы хорошенько откашляться, понимая, что на границе сделать это будет невозможно.

Дабы сократить сагу об отчаянной неуверенности, скажу сразу, что пять пограничных барьеров мы миновали меньше чем за полчаса. Первым делом я накинул на себя алюминиевое одеяло и лежал неподвижно все время, пока снаружи совершались необходимые процедуры. Поп-музыка продолжала звучать, и через три или четыре минуты мы двинулись дальше. На предпоследней остановке мотор был выключен, и музыка смолкла. В тишине я услышал голоса женщин, говорящих по-русски, и решил, что, благополучно пройдя пограничные проверки КГБ, мы теперь имеем дело с таможенниками. Оба англичанина, коверкая русские слова, болтали с работниками таможни о проблемах, связанных с молодежным фестивалем. Сотрудницы таможни жаловались на усталость из-за огромного наплыва финнов, многие из которых к тому же пьяны. Потом до меня донеслось подвывание и сопение собак, слишком близкое и потому неприятное. Само собой я не знал, что одна из моих спасительниц кормила овчарок картофельными чипсами, чтобы отвлечь их внимание от машины.

Я все время думал о том, что произойдет, если кто-то откроет багажник. Британцы, как я понимал, откажутся от меня. Будут изображать полное изумление, восклицать «Это провокация!» и заявят, что не имеют представления, кто я такой. Скажут, мол, ничего обо мне не знают, меня, видимо, им подсунули, пока они завтракали в отеле в Ленинграде, ведь иначе их вполне могли бы посадить в тюрьму. Что касается меня, то других планов, кроме капитуляции, у меня не было.