Следствием установлено... - [31]

После того, как Рянского увели, они еще долго спорили в кабинете Туйчиева.

— Нет, ты мне объясни, — горячился Соснин, — откуда у этого парня, который родился в наше время, который само слово «капитализм» узнал из учебника, откуда в его сознании пережитки прошлого?

— Не сбрасывай со счета его ближайшее родственное окружение. Ты же сам беседовал с бабкой Рянского.

«Последняя могиканша», — так окрестил ее Соснин. Вот уж кто был воинствующим носителем старых взглядов!

— Да-a, — задумчиво протянул Николай. — Как часто все же некоторые отмахиваются, а подчас и иронизируют по поводу буржуазного влияния. А оно не всегда и не обязательно с запада. Ведь Рянский — ярчайший тому пример.

— Верно, — согласился Арслан. — То, что совершил Рянский, имеет в основе комплекс причин, но решающая все же...

— ...Семья, — закончил его мысль Николай и, вынув записную книжку, быстро нашел нужную страницу. — Вот послушай...

— Кто на сей раз? — с улыбкой спросил Арслан.

— Макаренко, — не обращая внимания на чуть иронический тон друга, быстро ответил Соснин и прочел: «Воспитывает всё: люди, вещи, явления, но прежде всего и больше всего — люди. Из них на первом плане — родители...»

— Мы, к сожалению, — задумчиво произнес Туйчиев, — имеем дело уже с результатами дурного примера, дурного воспитания. Перевоспитывать куда труднее. Да и всегда ли это удается?

— Ну, дружище, не будь таким пессимистом. Один бандит и один подлец, убийца изолированы. Свое дело мы в данном случае сделали неплохо, а?

* * *

Вчерашний педсовет был бурным. Обсуждению подлежал поступок десятиклассников. Такого на памяти Владимира Сергеевича за долгие годы директорства не бывало. И сейчас, направляясь еще затемно на работу, он мысленно вновь и вновь перебирал происшедшее.

Готовя педсовет, директор мучительно искал ответа на основной вопрос: что, как и где просмотрела школа. Ему понравился тот нелицеприятный разговор, который состоялся. Хотя, конечно, и были попытки свалить все на извечные объективные причины: перегруженность школьной программы, классов, занятость учителей и родителей.

«Семья и школа, — думал Владимир Сергеевич, — да, конечно, — это основные компоненты, существенно влияющие на формирование личности. Но почему из них нередко выпадает сама личность? Для нее не оказывается места в этой схеме. Так уж повелось, что ответственность за недостатки в воспитании некоторые родители целиком возлагают на школу, а мы — на родителей. И ведь все прекрасно понимают: нужен единый фронт. Но почему-то далеко не всегда так получается. Вон как разошлась мать Лазарева, — вспомнил он. — «Это вы, вы испортили мне сына!» — в гневе кричала она. А Осокина широко открытыми от удивления глазами смотрела на сына и все твердила: «Он же такой тихий, никого не обижал. Как же так?..»

Пожалуй, ответ на этот вопрос дала Нина Васильевна. Молодец, хорошо выступила. Умно.

— В силу ряда причин Дима Осокин оказался не столько преступником, сколько жертвой. Ребята поэнергичней его просто третировали. Так он сперва стал тихоней, и так потом сорвался... Видели ли мы это? Увы! Не снимая ответственности со всех нас, я все же основной упрек адресую Елене Павловне. Ведь вы, Елена Павловна, второй год являетесь классным руководителем нынешнего 10 «Б» и не имели права не замечать этой затянувшейся болезни.

— Поведение и успеваемость Осокина не вызывали у меня тревоги, — бросила реплику Елена Павловна.

— Вот, вот, — подхватила завуч, — в этом и кроется главная опасность вашего педагогического кредо: тревогу внушает лишь двоечник и поэтому надо как можно быстрее перетащить его на спасительную тройку, а...

— Но это же основной показатель нашей работы! — недоуменно перебил ее кто-то из учителей.

— Верно. Основной, но не единственный, — отпарировала Нина Васильевна. — И вы прекрасно знаете — не может быть обучения, которое дает только сумму знаний. А разве человек — тоже не основной наш «показатель»? Я имею в виду нравственное воспитание, нравственное развитие. Но если учитель не видит ученика, его внутренний мир только потому, что тот не отстающий, можно ли всерьез говорить о каком-либо воспитании? А в случае с Осокиным получилось именно так. Он, пожалуй, больше других жаждал самовыражения и самоутверждения. Способствовала ли этому вся атмосфера в классном коллективе? Нет. И вот, начав с кражи классного журнала, Осокин кончил ограблением. Разве нам с вами не известно, что дурные поступки являются часто прямым результатом неудовлетворенности собой? Поймите, я не оправдываю самих ребят, но мы, взрослые, где были? Вот где лежит наш общий и, прежде всего, ваш, как куратора, Елена Павловна, просчет.

— А Лазарев? Я же сигнализировала!..

— Что касается Лазарева, то здесь иная крайность. Уж он-то всегда был в поле нашего зрения, но как однобоко! Мы захваливали его за успехи в учебе и спорте, журили за шалости и проделки, а в общем пытались втиснуть его незаурядную натуру в прокрустово ложе мелочной регламентации...

— Совершенно верно, Нина Васильевна, — поддержал ее директор. — Прошу извинить, что перебил, но не могу в этой связи не привести слова Менделеева о том, что регламентация каждого шага убивает развитие в учениках самостоятельности, а это, при известных характерах и условиях, приводит к уродствам...