Следствием установлено… - [59]
— Я знаю. За убийство в состоянии сильного душевного волнения, вызванного противозаконными действиями потерпевшего. Статья сто четвертая уголовного кодекса. До пяти лет лишения свободы.
— Ну и ну! Рассчитал. А говорил, законов не знаешь. Вызубрил на зубок.
— На юридический поступал, следователем хотел стать, — сник Потемкин. — Теперь все — забыть надо.
— И еще один вопрос, Володя. Вот ты юристом хотел стать, законы читал, и уж, наверное, о смягчающих обстоятельствах знаешь. Уж коли считал себя правым, — приди, расскажи откровенно. Ведь явка с повинной могла бы существенно облегчить твою вину.
— Зачем у вас хлеб отнимать? — снова с вызовом сказал Потемкин, но под осуждающим взглядом Вершинина сконфуженно умолк.
Вячеслав вызвал конвой и, сидя, как в оцепенении, проводил взглядом парня. Тот в дверях приостановился, видимо, желая что-то добавить, но потом передумал и шагнул за порог.
«Надо позвонить Зиминой, предупредить, чтобы прекратила поиски», — вспомнил Вершинин и потянулся к телефонной трубке.
И в этот раз Зинаида Дмитриевна отозвалась сразу, будто не выходила из своего кабинета вообще:
— Вот и не верь в телепатию, — хрипло рассмеялась она. — Я как раз думала звонить вам.
— Уже нет необходимости, мы…
— Одну секунду, — прервала она его. Я сама вам назову фамилию. Потемкин, правильно?
— Он. Но как вы установили, его ведь в списке не было?
— Как у вас говорят — методом личного сыска. Когда я убедилась, что искомого в списке нет, то подумала, а не может ли это быть человек, продолжающий работать на предприятии, но по каким-то причинам не выходивший на работу около двух месяцев. Правда, не без труда, но мне удалось выяснить, что, хотя Потемкин в цеху не появляется уже свыше двух месяцев, Чепурнова представила на него больничный листок.
— Фиктивный, — добавил Вершинин и, поблагодарив Зимину, записал номер больничного листка и поликлиники, его выдавшей.
«ОЛИМПИЯ» ЧЕТВЕРТОЙ МОДЕЛИ
Пронзительный, захлебывающийся звонок прервал разговор. Остановив Стрельникова на полуслове, Вячеслав взял трубку прямого телефона.
— В приемной у меня Чепурнова, — без предисловий сообщил Аверкин. — Думаю, пришла жаловаться по поводу задержания сына.
— Я попросил бы вас, Николай Николаевич, пока воздержаться принимать ее. Через час доставят Потемкина, и тогда будет с ней предметный разговор. Нам она не поверит, что он совершил убийство, — пусть встретятся. Это может оказаться полезным для обоих. Кроме того, у меня появились и другие соображения.
— Хорошо, — Аверкин отключился.
— Удивляюсь я вам, капитан, — снова обратился Вершинин к Стрельникову. — Преступление раскрыто, преступник сознался, как говорится, под тяжестью улик, а вы еще тут, хотя победная реляция, готов спорить, давно ушла в управление.
— Ушла-то ушла, — озабоченно произнес Виктор, — не обращая внимания на иронический тон приятеля. — Да вот где тяжесть улик? Вдруг твой благородный Потемкин перестанет проявлять благородство и откажется от своих слов. Тогда как? Куда нам деваться?
— Тогда сделаем просто. Отпустим его на все четыре стороны и продолжим поиски.
— Брось ты, Славка, — отмахнулся Стрельников. — С тобой серьезно, а ты…
— Если серьезно, то его показания надо немедленно закреплять. В первую очередь будем искать нож. Он выбросил его в Черемисенский пруд. Вот его форма, Потемкин сам нарисовал, — Вершинин подал рисунок Виктору. — Масштаб один к одному. Такой нож легко опознать. Одновременно надо говорить с приятелями Потемкина. Когда они узнают, что он признался, и сами запираться не станут. Вон — Субботин на что молчун, а все-таки рассказал. И, знаешь, он спросил Потемкина: «А как же клятва?» Тот только рукой махнул: «Какая уж тут, мол, клятва». Думается, во мнении своих друзей наш Дин здорово проиграл. Крушение божества. Оказывается, все четверо дали клятву молчать об убийстве Шестакова, и вот на тебе! На кого равнялись, тот первым и подвел. Сейчас надо срочно отыскать Сэра и Мистера, и тогда благородная компания будет в сборе.
— За нами дело не станет. К вечеру найдем, — пообещал Виктор и стал собираться.
— Погоди, — остановил его Вершинин, — мне предстоит сейчас тяжелый разговор с матерью Потемкина. Побудь, пожалуйста, у Гриши, я позвоню тебе.
— Времени в обрез, — поморщился Стрельников и полоснул ребром ладони по горлу.
— Подожди, ну, прошу тебя, подожди, — вежливо выпроваживая приятеля, попросил Вячеслав, и тут же новый телефонный звонок заставил его вернуться к столу.
— К вам, дама, — предупредила Колышкина с сочувствием в голосе.
Вершинин испытывал жгучее до болезненности желание заглянуть в глаза Чепурновой, женщине, грубо вошедшей в его собственную жизнь, жизнь Кулешова, Зиминой и многих других.
Дверь распахнулась без стука. Женщина влетела, как разгневанная фурия.
— Вы что же творите, друзья? — дрожащим от бешенства голосом выпалила она, блуждая взглядом из стороны в сторону.
Вячеслав оторопел. Так нагло еще никто не вел себя его кабинете.
— Позвольте, позвольте. Что вы хотите сказать? — удивился он.
— Я мать Володи, Володи Потемкина! — выкрикнула она, сжимая в кулаки побелевшие пальцы рук. — По какому праву вы его здесь держите?
