Следствием установлено… - [51]

— Глиста скажет то, что вам нужно, а этому сеньору-помидору просто со страху померещилось. Он метался-то, как крыса. Да и вы, я заметил, здорово волновались из-за своей затеи с опознанием. Боялись лопнет.

— Значит, и я уже задался целью погубить тебя?

— Все может быть, — упрямо сказал Субботин. — Убийство вам надо раскрывать, а мне его легче всего пришить. Вот и стараетесь.

— Почему именно тебе, а не другому? — с иронией поинтересовался Вершинин.

— Так, — последовал короткий ответ.

Вячеслав положил авторучку на стол, собрал бумаги, сложил их аккуратно в портфель. Затем, опершись головой о руку, принялся внимательно, как диковинное животное, изучать сидевшего перед ним парня. Поначалу тот встретил его взгляд вызывающе, но потом опустил голову и стал нервно пощелкивать пальцем о палец.

— Ошибаешься, Субботин, — наконец, раздельно произнес Вершинин. — Я тебя в убийстве не обвиняю, думаю, его совершил другой, а вот за то, что ты не сообщил о совершенном на твоих глазах убийстве, придется отвечать, и отвечать по всей строгости закона. И поверь мне — вина твоя будет доказана.

Субботин пытался возразить, но следователь жестом заставил его замолчать.

— Я понимаю, — продолжал Вячеслав, — тебе не хочется называть имени своего приятеля, ты думаешь скрыть его от наказания, уверен, что нам самим не найти. Ошибаешься: рано или поздно мы найдем убийцу, и он все расскажет. Зачем ему запираться, ведь у него есть и смягчающие вину обстоятельства. У тебя же таких обстоятельств не будет, ты сам от них отказался.

Субботин с недоверием слушал следователя. Его взгляд, казалось бы, говорил: «Рассказывай, рассказывай, все равно не расколюсь. Какие еще тут смягчающие обстоятельства? Посадите и все».

— Да, да, да. Самые настоящие смягчающие обстоятельства. Твой приятель убил Шестакова за то, что тот ограбил его: снял шапку, отобрал перчатки. Я далек от мысли оправдывать убийцу, он не имел права отнимать жизнь у человека, пусть даже у преступника. Но все же поведение Шестакова в определенной степени смягчает вину твоего приятеля, которого ты скрываешь.

Субботин насторожился и слушал, хотя и с прежним недоверием, но уже внимательнее.

— Отвечать ему за убийство придется, и лучше раньше, чем позже. Но тебе, тебе почему хочется в тюрьму? На, почитай уголовный кодекс, там черным по белому написано, какое наказание положено за недоносительство.

Субботин бегло пробежал глазами текст статьи.

— Хм, — пробормотал он, — за какого-то Ханыгу три года. Да его давно убить надо было. Правильно сделали, что пришили гада.

— Мое мнение на этот счет ты уже слышал. А Ханыгу-то, оказывается, знаешь.

— Наслышан. Скотина, каких мало. Туда ему и дорога. На вашем месте я бы не искал, кто его убил, а если бы тот сам объявился, благодарность ему дал. А вы…

— А мы, Вадим, обязаны искать убийцу. Представь себе, что произойдет, если каждый станет сам судить и приводить приговор в исполнение. Анархия, хаос. А сколько безвинных пострадало бы.

Однако все его доводы разбивались об упрямство Субботина, вбившего себе в голову, что назвать того, с кем он был на вокзале, равносильно предательству, и держался этой линии. Вершинин задумался — нужны были новые факты, чтобы убедить Субботина сказать правду. Он вспомнил испуг Вадима во время предпоследнего разговора.

«Чего же испугался он тогда? Каких слов? А если повторить фразу?» — мелькнуло в голове.

— Значит все-таки в день убийства Шестакова ты был на вокзале, — сказал он как о само собой разумеющемся. — Один?

Прежнего эффекта не произошло. Субботин вяло отмахнулся от вопроса, как от надоедливой мухи.

«Осечка, — подумал Вячеслав. — Но почему же? Что изменилось?»

Из глубин памяти вдруг всплыли буквы, выбитые на ярком переплете: «Дин, Дин Рид. Певец Дин Рид. Но причем здесь он?» — и тут вдруг Вершинину пришла в голову самая простая мысль.

— Вадим, — мягко произнес он. — Напрасно ты скрываешь от меня правду. Я ведь знаю — на вокзале с тобой был Дин.

Субботин не испугался, как в прошлый раз, внешне он оставался равнодушным, однако Вячеслав шестым чувством понял, что ему выпала удача. Он и сам пока не осознал, почему так уверенно назвал это имя, но уже знал, что сделал правильно. Вершинин постоянно мысленно возвращался к фразе, выкрикнутой кем-то из бегущих в тот мартовский вечер. Она беспокоила его своей нелогичностью. «Бей его, Дин» — вот как прозвучала она, но железнодорожник Чеботарев понял ее иначе. По странному стечению обстоятельств ошибся и Субботин. Вопрос Вершинина, заключавшийся в слове «один?», он понял по-другому. Ему показалось, что следователь спросил: «А Дин?» Значит, именно такой была кличка парня, убившего Шестакова.

— Да, с тобой находился Дин, — теперь уверенно сказал Вячеслав. — У него Шестаков и отобрал шапку с перчатками и потом поплатился за это жизнью.

Субботин снова промолчал. Но теперь чувствовалось, что он по-настоящему подавлен.

Вершинин в который раз перечитывал справку управления внутренних дел:

«Правонарушителя под кличкой «Дин» в картотеке УВД и районных отделов внутренних дел области не зарегистрировано. Просим сообщить дополнительные данные».