Следствием установлено - [27]

К концу допроса Булочкин опять обхватил ладонями локти, заметно стал ежиться, вздрагивать. Подполковник вызвал конвойного, и Графа увели. Просматривая записи, сделанные при допросе, подполковник насупил густые брови. Наконец посмотрел на Антона.

– Похоже, говорил правду. Но почему он Георгия Зорькина упорно называет Юрой?

– Товарищ подполковник! – вырвалось у Антона. – Георгий и Юрий – это же имена-синонимы.

– Я давно об этом уже подумал, но тут одна неувязочка есть. Гаврилов называет Зорькина Георгием, Гошкой, а Булочкин – Юрием. Обычно принято называть человека каким-то одним именем, хотя бы у него и синонимы были. Если уж Георгий так Георгий, если Юрий так Юрий. Согласен?

Антон утвердительно кивнул головой.

– И еще одно: как Зорькин оказался в нашем районе? Почему? Он же не собирался заезжать в Ярское.

– Может, Резкин ясность внесет? Подполковник задумался, долго разглядывал фотографию.

– Давай сделаем так, – он повернулся к Антону, – запроси воинскую часть, где служил Зорькин, до какого пункта при демобилизации он получил проездные документы. Потом дай телеграмму в тот пункт, куда должен был приехать Зорькин. Узнай, становился ли он там на воинский учет, и одновременно запроси адресный стол. Если никаких сведений о Зорькине не окажется, заказывай междугородный разговор с Резкиным. Предложи ему приехать к бабушке. И обрати внимание, как он на это откликнется.

– Ясно, товарищ подполковник.

– И потом вот еще что: надо проверить алиби Булочкина. Если он в самом деле двенадцатого сентября шестьдесят шестого года был задержан в Новосибирске за побег, то алиби его действительно железное.

Антон ушел, и почти тотчас в кабинет заявился Кайров. Как всегда, сел к столу подполковника, спросил:

– Вы тоже, Николай Сергеевич, заразились этим делом? Смотрю, допрос сами проводите…

Подполковник улыбнулся.

– Вспоминаю молодость. Я ведь пятнадцать лет в уголовном розыске проработал, – чуточку помолчал. – А дело это, кажется, очень запутанное и серьезное. Думаю, и тебе придется им заразиться.

– А прокуратура не заинтересуется этим делом?

– Случай, как по заказу, для уголовного розыска. Никаких доказательств о насильственной смерти нет. Ты же знаешь положение: пока факт преднамеренного убийства не станет очевидным, ни о какой передаче дела в прокуратуру не может быть и речи.

Кайров слушал спокойно. На его лице не было видно даже тени недовольства или обиды. Когда подполковник замолчал, он только улыбнулся.

– Я все распоряжения выполняю добросовестно. Выполню и это, если вам так угодно.

– Это угодно не мне, а общему делу. Если хочешь, это касается чести милиции. А честь милиции – и твоя честь, капитан. Бирюков молод. Тыкается, как слепой котенок. Наша с тобой задача – не дать ему на первых шагах разбить нос.

– Я вас понял, – четко, по-уставному, произнес Кайров. Собираясь уходить, поднялся и спросил:

– Кстати, по моему рапорту с Бирюковым говорили?

– Да. Ты только за этим ко мне пришел?

– Не только. Хотел узнать в каком состоянии дело с расследованием колодца. Как-никак я все-таки старший инспектор уголовного розыска.

– Тогда садись, поговорим по душам.

Кайров вернулся на свое место. Подполковник достал из стола рапорт, еще раз прочитал его и, глядя Кайрову в глаза, заговорил:

– Понимаешь, не указан в твоем рапорте тот импульс, который вывел Бирюкова из равновесия. Вот я с тобой разговариваю, не кричу на тебя, не унижаю твоего достоинства. Скажи, можешь ты в такой ситуации, ни с того ни с сего, нагрубить мне?

Кайров нахмурился.

– Там ситуация была иная. Увидев Бирюкова пьяным, я вспылил, но это не дает ему права…

– Вот видишь! – живо перебил подполковник. – Бирюкову это не дает права. А кто нам с тобой дал право вспылить? Не обижайся, и себя имею в виду. Бывает, тоже срываюсь, а когда одумаюсь, стыдно становится.

Понимаешь, сами того не замечая, привыкаем мы к этакому барскому тону в обращении с подчиненными. А те в свою очередь, становясь руководителями, будут копировать нас. Плохо это, капитан, ой плохо…

– Вас не устраивает моя работа? – насторожился Кайров.

– Зачем так ставить вопрос? Ты исполнителен, дело знаешь свое. Скажу больше: мне легко с тобою работать. А вот подчиненным… твоим подчиненным, видишь ли, трудно.

– Не красное солнышко, всех не обогреешь.

– На нашей работе греть и не надо. Надо требовать, но без крика и топанья ногами.

Прервал подполковника Борис Медников. Торопливо ворвавшись в кабинет, он сел против Кайрова, отдышался и, заметив, что Кайров с подполковником молчат, спросил:

– Я помешал? Серьезный разговор был?

– Нет, Боря, не помешал, – ответил подполковник. – Толкуем вот о взаимоотношениях руководителей с подчиненными.

– О-о! Интересная тема. По-моему, здесь все должно строиться на доверии. Есть интересный пример. Во время второй мировой войны в Америке создали два завода по выпуску нового оружия. Поскольку специалистов-рабочих в этой области не было, решили укомплектовать штат молодыми девушками и обучить их мастерству. Решено – сделано. И вот что интересно. На одном заводе девушки уже через месяц освоили производство и стали перевыполнять план, а на другом дело застопорилось. Стали искать причину. Оказывается, там, где не получалось, девушек запугали ответственностью. Им говорили примерно так: «Малейшая ваша ошибка приведет к катастрофе!» На первом же заводе тоже предупредили об ответственности, но постоянно подбадривали: «Осторожность соблюдайте, но работайте смелее. Не будет получаться, спрашивайте. Подскажем, научим». И дело совсем по-иному пошло. Вот такие пироги. Разные подходы – разные результаты. А возьмите творческий подход к делу… – Медников посмотрел на подполковника: – Собственно, я к вам, Николай Сергеевич, на минутку забежал. Вы читали что-нибудь о восстановлении портрета по черепу?