Следствие защиты - [30]

Уоррен понял, что вначале все мы любим иллюзию совершенства. Затем мы начинаем любить недостатки, потому что они являются знаками ранимости: а то, что мы любим, мы стремимся защищать.

Ему хотелось поговорить с нею. Присяга в конфиденциальности, считал он, не распространяется на мужа и жену. И к тому же Чарм всегда помогала ему увидеть вещи более ясно. Она выглядела бледной. Веки ее казались припухшими. Но Чарм очень дорожила своим утренним сном, и Уоррен не стал ее будить.

Пробежавшись вместе с Уби вдоль речного канала и стоически потопав пятками по бетону тротуара, Уоррен пришел к решению. Работа со Скутом над делом Отта означала переход в высшую лигу, и он получил такой шанс, даже не осознавая этого. Он утратил уважение к себе, трудился на полях Закона, как скромный крестьянин, и, в конце концов, это принесло свои плоды. Ему предстояло делать отличную работу. Ему предстояло победить.

Но Уоррен не мог жить двойной жизнью. Два дела, связанных с убийством, это было слишком много для одного. Уоррен пришел к выводу, что дело “Куинтана” ему необходимо закончить. Быть разумным адвокатом и взглянуть фактам в лицо. Перестать жалеть этого несчастного мерзавца. Он виновен. Следовало заставить его признаться в этом и как можно быстрее.

7

На следующий день в суде Дуайта Бингема Уоррен был зарегистрирован в качестве соадвоката защиты по делу “Штат Техас против Джонни Фей Баудро”. Он за руку поздоровался с одетым в строгий костюм Бобом Альтшулером, чье рукопожатие напоминало хватку борца-тяжеловеса, пошедшего на “стальный зажим”.

– Мои поздравления, – прогрохотал судебный обвинитель. – Давай присядем куда-нибудь и поговорим. Ты ведь знаешь, что эта психически ненормальная женщина – убийца целой кучи людей, ты знаешь это, не так ли? Она совершенно рехнувшаяся! Как я могу заключить, ты считаешь меня чем-то вроде креста между Понтием Пилатом и гунном Атиллой, но, мальчик мой, я знаю, что говорю. У нее моральные принципы крысы. Она людоедка, маньяк-убийца!

Альтшулер отказывался отпустить руку Уоррена – ему нужны были слушатели поневоле.

– Тот ночной клуб принадлежит ей: корпорация в Луизиане – это все шелуха с каким-то чертовым двоюродным братом Кэдженом, который служит для нее прикрытием. Это не выплывает на суде, но именно она убрала жену Отта и парня, который для нее это сделал, потом другого, который убрал самого парня; к тому же мы считаем, что в 1982 году она отправила на тот свет одного корейского мальчишку, работавшего в ее клубе помощником шеф-повара; он огрызнулся на нее за то, что она не давала ему повышения, говорят, обозвал ее сумасшедшей. Думаешь, я блефую? Я точно это знаю. И одному Богу известно, сколько еще убитых было до того. Для этой девки убийство – способ решения всех проблем и сведения личных счетов. Если ты намерен послужить обществу, то помоги мне ее упрятать хотя бы на такой срок, пока она не станет слишком старой, чтобы и дальше причинять вред. Передай своему напарнику, что я буду настаивать на пятидесяти годах.

Уоррен вздохнул:

– Ты закончил? Мне можно идти?

– Думаешь, я вру?

– Возможно, ты имеешь тенденцию к преувеличению.

– Так ты ничему этому не веришь?

– Это вообще не мое дело – верить или не верить, – сказал Уоррен. – А вот тебе предстоит все это еще доказать. Занимайся своей работой и не отнимай у меня времени попусту.

Ему удалось вырвать свою руку у Альтшулера, однако пальцы его стали ярко-красными и саднили.

Уоррен проворно поднялся по лестнице в суд Лу Паркер. Комната присяжных, как всегда, была полна адвокатов, ожидавших назначений. Три дня назад, подумал Уоррен, и я был среди них.

Он отозвал Нэнси Гудпастер в тихий уголок приемной. Сделки заключались где угодно, иногда даже в судебных туалетах.

– Карты на стол, Нэнси. Что ты предложишь, если Гектор Куинтана сделает признание?

– А он хочет?

– Он говорит, что ни за что этого не сделает. Правда это или нет, но мне тоже нужно что-то, чтобы ему предложить.

– А чего хочешь ты, Уоррен?

Ну, раз уж она решила, что может провести дело сходу, а судья Лу Паркер погладит ее за это по головке, то ко мне можно обратиться и по имени, подумал Уоррен. Он сделал вид, что задумался.

– Замени обвинение на обычное убийство. Двадцать лет. Сними обвинения в вооруженном ограблении и незаконном ношении оружия.

– Вы отнимаете у меня время, адвокат.

Нэнси Гудпастер взглянула на свои наручные золотые часики. Но Уоррен понимал, что более важного дела у него сейчас нет.

– Опознание, сделанное Шивой Сингх, ничего не стоит.

– Я придерживаюсь противоположного мнения.

– На той автомобильной стоянке, у химчистки, было темно. Я это проверял. Ни одного приличного уличного фонаря. В городе тысячи парней, которые имеют черные волосы и носят летними вечерами рубашки с брюками. Я не думаю, что Сингх действительно видела лицо того мужчины.

– Она утверждает, что видела.

– Нэнси, что делает это убийство предумышленным, так это предположение об ограблении. Но тогда ответь мне, куда же дел Куинтана те сто пятьдесят баксов, которые он взял из бумажника Дан Хо Трунга? У него их не было при себе, когда он грабил “Секл-К”. Даже если он и бросил бумажник в какую-нибудь урну, то не мог же он выбросить вместе с ним и деньги, как ты думаешь? Кто же в это поверит? Ты не сможешь доказать бесспорность предумышленного убийства.