Следствие ведут знатоки - [12]

Вспыхнул свет, воры окаменели, увидя себя в окружении вооруженных людей в милицейской форме и без.

— Разуйте ваши головы, джентльмены! — скомандовал Леонидзе.

Двое медленно сняли кепки, чулки.

— Станьте к стене, руки подняли, дышим спокойно. — Томин приблизился, обыскал их, извлек два ножа. — Странное впечатление, будто мы уже сталкивались. И приятно, что снова в сборе. Можете повернуться.

— Я с вами не желаю разговаривать! — в ярости выпалил Химик.

— И вы тоже? — спросил Томин второго.

— Я тоже.

— Шаблонное высказывание. Но это проходит. Через неделю, через день. У вас пройдет часа через полтора, — пообещал он Химику.

— Минут через сорок, — презрительно уточнил Леонидзе.

Тут любопытствующий сторож, который понемногу продвигался вперед, ахнул:

— Батюшки! Да то ж Нюркин новый хахаль!

— Кладовщицы?

— Ну да!

Химик запоздало заслонил лицо.

— Какой позор для нашего коллектива! — белугой взревел начальник охраны.

Томин и Леонидзе расхохотались.

10

Допросы Шахова были исполнены напряжения при внешней незначительности и однообразии произносимых фраз. Михаил Борисович волком вцепился в обретенную свободу. Знаменский заново штудировал тома дела, подшивал свеженькие свидетельские показания и прочую процессуально-канцелярскую писанину — и часа на четыре:

— Почему в экземпляре накладной № 441, хранящемся на базе, записано восемь ящиков товара, а в той же накладной в вашем магазине их значится только шесть?

— То есть на базе товар получен, а в магазине не оприходован и пущен налево? Вы это хотите сказать?

— Оставим в покое то, что мне хотелось бы вам сказать. Я говорю то, что обязан. На обоих экземплярах ваша подпись.

— Это подтверждено экспертизой?

— Подтверждено.

— Хм… Припоминаю: обнаружилось, что часть товара в испорченной упаковке, и я отказался его брать. Как раз два ящика. Выписали исправленную накладную, но я не проследил, чтобы прежняя была уничтожена. Люди воспользовались моей доверчивостью.

— Но на выезде с базы регистрируется фактический вес груза. Нами найдены и приобщены к делу записи весовщика. Вес соответствовал не шести, а восьми ящикам.

— Странно… Дайте подумать… в тот раз я был с Шутиковым… — он обрадованно хлопнул себя по лбу. — Когда машина въехала на весы, Шутиков попросил меня куда-то пойти. Видимо, в мое отсутствие в кузов и было положено еще два ящика! Поэтому, Пал Палыч, хотя формально я действительно вывез лишний товар, инкриминировать мне этот эпизод нельзя!

— Число случаев, когда вместо вас оказывается виноват Шутиков, уже далеко выходит за рамки вероятного.

— Да, он очень ловко орудовал за моей спиной…

Перерыв на обед — и:

— Михаил Борисович, настанет день, Шутиков усядется вон на том стуле, и я буду проводить между вами очную ставку…

— Вы уверены? — смутная улыбка на пухлом лице.

— Вам это совершенно ни к чему, верно?

— Ошибаетесь! Я мечтаю, чтобы подлец Шутиков наконец нашелся!

Они расставались усталые, друг другу осточертевшие, но к следующей схватке набирались сил, и все начиналось по новой. Шутиков вырастал в проблему номер один, при мысли о нем у Знаменского сосало под ложечкой. Лучше помаялся бы под замком до суда, ведь не безгрешен был, не безгрешен.

— Саша, мне нужен позарез этот парень! — наседал Пал Палыч на Томина.

— Тружусь.

— Время уже не просто трудиться — землю рыть, в лепешку расшибаться! Ты даже корреспондента моего назвать не в состоянии. Неужели настолько трудно найти женщину, знающую Шахова, симпатизирующую Шутикову, с маникюром и, если верить Зине, брюнетку?!

— Потерпи чуток, похоже, приближаюсь.

В порядке приближения он грустно пил чай в небольшой, по-старомодному уютной комнате тетки Шутикова, Веры Георгиевны. Разыгрывал простоватость и словоохотливость, строил из себя закадычного приятеля ее племянника.

— А вот еще за одной девушкой на пару ходили. Сегодня случайно нашел — втроем снялись. Я неважно получился, а она хорошенькая, правда?

Плохонькая любительская фотография расплывчато изображала двух молодых людей и девушку. Один из них действительно был Шутиковым, второго при желании можно было принять за Томина. По счастью, Вера Георгиевна засмотрелась на девушку.

— Очень хорошенькая! И кого она предпочла?

— Отступились мы оба: дружба дороже, а девушек хватало. На Костю они прямо гроздьями вешались, как виноград! Эх, Костя, такой парень, и вдруг…

— Особенно мать жалко. Мы вместе были на суде, и когда Костю стали поливать грязью… — она всхлипнула, отставила чашку.

— Сколько я, бывало, уговаривал: давай я тебя устрою к моему дядьке в министерство, брось эту компанию, они запутают — не распутаешься. Все посмеивался, а что вышло?

Вера Георгиевна кивала, держа под носом платок.

— Он мальчик легкомысленный. Но то, что про него говорили все эти — что он держал их в руках и командовал и всякие подлости — быть того не может!

— Нет, он не такой! Врут они, сволочи!

— Да-да, особенно этот Шахов, которого освободили, отвратительный тип! Представляете, собственная теща назвала его проходимцем! Удивляетесь, откуда я знаю? Мы случайно сидели рядом в коридоре, разговаривали.

— Вообще, тещи — народ пристрастный, но Шахов действительно тот еще фрукт! Остальные тоже Косте очень повредили, надо его выручать.