Следствие сквозь века - [63]

4. В этом погребении найдены следы возбудителя малярии не встречающегося теперь вида, а в жертвенном групповом захоронении в пирамиде — вируса желтой лихорадки».

Вот, пожалуй, и все, Не густо.

Можно, конечно, еще добавить, что из грибковой плесени, привезенной Андреем из тропических лесов, удалось вывести новый и, кажется, весьма перспективный вид антибиотика. Но ведь это открытие к основной загадке, ради которой они с такими трудностями странствовали по диким лесам, прямого отношения не имеет — надо иметь мужество это признать.

Ничего не попишешь, опять ему не повезло. Древность затерянного города и пирамиды в нем обманули Альвареса. А в пирамиде было устроено вторичное захоронение гораздо позднее — уже во времена конкисты. И могилы, в которых удалось обнаружить следы смертоносной работы вируса черной оспы, тоже относятся к этому времени. Спасаясь от испанских завоевателей, люди, естественно, уходили в глушь и прятались в развалинах древних городов. Раненые и заболевшие там и умирали. А они с Альваресом по ошибке приняли их могилы за такие же древние, как и сам затерянный город.

Что же удалось выяснить Андрею? Что оспу занесли в страну майя испанцы? Но это было известно уже давно.

Что древние майя иногда болели малярией и желтой лихорадкой? Но и это никого не удивит и не заинтересует. Очаги этих болезней существуют в тропических лесах с древнейших времен — в этом никто и никогда не сомневался.

А вот гипотезу насчет того, что эпидемии малярии или лихорадки заставили древних майя покинуть некогда свои города, — это еще надо доказать, уважаемый кандидат медицинских наук А. М. Буланов. Пока ваша гипотеза остается такой же шаткой, как и до путешествия.

Выходит, тайна покинутых городов остается нераскрытой?

Так с горечью думал Андрей, пока не получил от Альвареса толстый пакет.

«Мой дорогой друг и коллега!

Поздравляю вас: нам поразительно повезло! Два месяца я провел в канцелярских дебрях различных учреждений гватемальской столицы и все-таки отыскал манускрипт этого брата Луиса Торсаля. И где бы вы думали? В архиве министерства земледелия!

Рукопись необычайно интересна.

Я подозреваю, что святые отцы просто-напросто не читали дальше первых страниц. Иначе бы они наверняка постарались скрыть манускрипт поглубже в своих архивах. А в столице его никто и не листал — просто занумеровали, внесли в каталог и положили преспокойно на полку, где он мог пылиться еще пятьсот лет вместе с другими бесценными рукописями, пока на них не наткнулся бы случайно какой-нибудь любознательный архивист, как это случилось недавно с бумагами гениального Леонардо да Винчи.

Сейчас мои ребята во главе с дотошным Франко (который просит передать вам самый теплый привет) готовят рукопись для издания. Как только они закончат работу, я немедленно вышлю вам полный текст с приложением фотокопий подлинника, а пока делаю выписки самых любопытных мест, принося извинения за их отрывочность, — как всегда, не хватает времени.

Итак, это нечто вроде воспоминаний Луиса Торсаля, «бывшего королевского офицера, а ныне настоятеля монастыря Святого Фомы в Толуске». Как и Берналь Диас, записки которого вам хорошо известны, этот Луис Торсаль проделал с Кортесом всю мексиканскую кампанию, участвовал во многих сражениях. Затем в отрядах Педро де Альварадо он занимался завоеванием Гватемалы. Так что повидал он немало, и воспоминания его будут очень интересны и ценны для историков.

Написаны они в 1578 году языком живым и выразительным. Вот, скажем, беглая характеристика Эрнардо Кортеса:

»…Ездок он был превосходный, боец удивительный, в конном ли, в пешем ли строю, с каким угодно оружием.

К своим офицерам и солдатам, особенно к тем из нас, кто с ним вместе прибыл с Кубы, Кортес всегда относился сердечно и приветливо. Он знал по-латыни, был так же немного поэтом и охотно и легко слагал стихи. Говорил он сдержанно, но с большой убедительностью. Излюбленной своей защитницей считал он деву Марию, но премного почитал также Петра, Якова и Иоанна, щедро раздавая милостыню. Клялся он просто: «Порукой совесть моя!» А коль разгневается, то скажет: «Ах, чтоб вас чума!» В гневе на шее и на лбу у него раздувались жилы, иногда он сбрасывал в себя плащ, но никогда не изощрялся в брани, да и вообще был терпелив с людьми; часто мы, разгорячившись, скажем что-нибудь неладное, обидное, а он лишь скажет: «замолчите» и «отправляйтесь и пораздумайте! Как бы мне не пришлось вас наказать!»

Воля его была непреклонна, особенно насчет военных дел. Повеления его должны были выполняться во что бы то ни стало, какой угодно ценой. Порицать его за это легко, но пусть не забывают, что он сам никогда и ни в чем не уклонялся, всюду был первым… Ночные обходы делал сам, проверял лично, как спят солдаты — в полном ли снаряжении, не раздеваясь, как было приказано, или раздевшись, в преступной беспечности. Во время похода в Гондурас он и сам ложился на часок после еды; раньше этого никогда не было, но годы и остальное сделали свое; расстилали коврик, и он на него валился, будь дождь или палящая жара, все равно…»

А вот портрет Педро де Альварадо: