Следствие не закончено - [9]

— Репьяк ты настырный, а не барыня! — сказал уже не на шутку озлившийся Ярулла. — Мы грузили, кран таскал, а она… Тьфу!

Очевидно, под влиянием этого обидевшего его разговора Уразбаев, после того как они с Михаилом, сполоснувшись под переносным душем, направились в столовку, сказал доверительно:

— Ка-анешна, к настоящему делу нас с тобой сразу не допустят, но и на кирпичах да на растворе пускай ишачат сезонники. А нам надо к бетонщикам тулиться. А еще интереснее… Здесь мой земляк работает по арматуре, Нажмеддинов Мустафа. Только в апреле курсы кончил, а… сколько, думаешь, он сюда положил в эту получку?

Уразбаев выразительно шлепнул по карману.

— Дело тут, Ярулла, даже не в заработке, — начал было Михаил, но Уразбаев не пожелал дослушать.

— Э-э, и я так рассуждал, пока с папашка да мамашка жил и за обед с меня и гривенника не спрашивали. А сейчас, вот сядем с тобой за стол… ты чего хочешь скушать — котлетку с подливкой или сухарь?

Михаил рассмеялся.

— Я, дорогой Ярулла, сейчас не то что сухарь, наверное, еловую шишку скушал бы с превеликим удовольствием. И без всякой подливки!

2

Если еще недавно неприметный населенный пункт Нагорное, после того как в непосредственной близости от села начали возникать одна за другой буровые вышки, а затем и сооружения крекинг-завода, буквально за считанные годы распространился и вширь и ввысь и получил звучное наименование Светоград, то не менее внушительные перемены произошли и на самом берегу Волги, огибавшей в этом районе крутой правобережный выступ — Пугачево нагорье. И здесь на месте небольшой, не имевшей ранее «транспортировочного значения» пристани был воздвигнут солидный речной вокзал, к причалам которого ежедневно швартовались десятки судов, начиная с нефтеналивных грузной осадки барж-самоходок и кончая многооконными и в будни праздничными теплоходами.

Явственно ощущая томительную, но не угнетающую ломоту во всем теле, Михаил прошагал мимо грузовых причалов, затем вдоль почти опустевшей к вечеру песчаной полосы довольно замусоренного пляжа и вышел к небольшому затончику, где вблизи вынесенной на каменистый взгорок бревенчатой сторожки отстаивалось на приколе несколько рыбацких лодок и две нарядные прогулочного назначения моторки — «Нефертити» и «Яша». Из одной лодки, оборудованной навесным моторчиком, немолодой мужчина в потертом комбинезоне, а по обличью, как показалось Михаилу, работник умственного труда, отчерпывал детским ведерком воду. На берегу возле прикола лежал разбухший рюкзак и пук бамбуковых удилищ.

— На рыбалку собрались? — общительно поинтересовался Михаил.

— Разве хочешь? Надо, — отозвался мужчина, даже не взглянув на вопрошавшего.

— Охота пуще неволи, хотите сказать? — вновь попытался завязать разговор Михаил, ощутивший вдруг даже не желание, а необходимость общения с человеком, который мог бы ему посочувствовать. Все-таки он, не желая в этом признаться даже самому себе, чувствовал себя до обидности одиноким. А на ум то и дело приходили слова где-то услышанной наивно-жалостливой песенки:

Все меня покинули, скоро я умру.

Гроб уже поставили, а я все живу…

И соседи по бараку, и грубовато встретивший новичка бригадир Тимофей Донников, и весь показавшийся ему безалаберным, недостроенный и неустроенный еще городок, и даже Волга — матушка река, к которой он, как прямой потомок волгарей, питал родственные чувства с детских лет, — ну буквально все, с чем сталкивался Михаил в первые дни своего пребывания в Светограде, казалось ему чуждым и неприветливым.

Вот почему он даже обрадовался, услышав обращенный к нему вопрос незнакомого, но по виду чем-то обнадежившего его человека.

— Вы, товаришок, по-видимому, приезжий?

— Да. Только со среды здесь обосновался.

— Ну и как?

— Что?

— Приглянулся вам наш Светоград?

— Не очень, — искренне признался Михаил, но тут же, опасаясь, что после такого ответа незнакомец не захочет продолжать разговор, добавил: — Вообще-то интересно убедиться, так сказать, воочию в подлинном…

Так как Михаил не смог сразу подобрать нужного слова, незнакомец подсказал:

— В подлинном размахе социалистического строительства!

И засмеялся.

— А это, пожалуй, не смешно! — сказал Михаил, снова почувствовавший отчужденность.

— Подождите!.. Молодой человек! — окликнул направившегося было прочь Громова рыбак. Он, балансируя руками, прошел по колышущейся лодке, легко перепрыгнул на берег и, похрустывая прибрежной галькой, подошел к Михаилу.

— Если мне не изменяет человековедение, вы — студент?

— Предположим.

Незнакомец снял темные очки, и Михаил увидел его глаза — светлые, но не прозрачные, глаза по-охотничьи приметливые.

— Меня зовут Константин Сергеевич.

Так неожиданно для Громова началось его знакомство с районным прокурором Константином Сергеевичем Пахомчиком. Михаил провел в обществе Пахомчика всю ночь с субботы на воскресенье и весь воскресный день на небольшом безымянном островке, облюбованном рыбаками, подлинными энтузиастами и больше того — подвижниками этого вида спорта.

Здесь у каждого из немногих «посвященных» был оборудован собственный шалаш и застолблен свой участок берега.

А у Пахомчика в укромном тайничке сохранялся на случай непогоды и «разливной НЗ», как Константин Сергеевич отрекомендовал Михаилу бутылку с наклейкой «Праздничная».