След Сокола - [88]

– Тогда что же?

– Думай!

– Ты хочешь взять вторую жену?

– Это было бы неплохо, и со временем я это сделаю обязательно, – Годослав усмехнулся, – но ни одна жена не сможет, к сожалению, за один день выносить и родить ребенка, как бы ни старалась. Думай!

– Нет. Я ничего сообразить не могу, – развел Дражко руками.

– Есть два способа. Первый – отречься от стола в пользу другого достойного человека. Предположим, в твою пользу.

– Это не подходит, – отрицательно замотал Дражко усами. – Сразу забудь про этот вариант.

– Почему же?

– Потому что тебя в этом случае все равно убьют, а обвинят в убийстве меня. И все станет так, как добивается того Готфрид.

Годослав раздумывал минуту. Потом кивнул.

– Согласен. Это не вариант. Вернее, не совсем полный вариант, хотя рассматривать его тоже можно. Но есть и вариант второй. Я назначаю тебя своим соправителем и наследником! Сам же остаюсь главным правителем. Но наследник – ты! Тогда у данов не будет уже смысла в моей смерти. Они не смогут оставить Рогнельду регентшей.

– Это мысль хорошая, – тихо сказал Дражко. – Но она возмущает мою скромность. Впрочем, во благо княжества, скромность можно и отбросить.

– Отбрось ее, брат и друг. – Годослав положил руку на плечо Дражко. – Отбрось! Я даже не буду настаивать на том, чтобы ты дал слово в случае моей смерти позаботиться о моих действительных наследниках. Я тебе верю безоговорочно.

– Ты хорошо знаешь, что можешь на меня положиться… А как Рогнельда отнесется к тому, что ее будущего сына лишают наследства?

Это был важный момент, потому что Дражко ни при каких условиях не желал ущемлять права княгини. Может быть, даже при условии спасения княжества, не говоря уже о спасении собственной жизни, которую он дорого не ценил и не мог поставить даже рядом со спокойствием жены своего брата.

– Именно она дала мне такой совет, – ответил Годослав.

У Дражко от удивления взлетели к бровям усы.

– Она достойная жена своего мужа! – Единственное, что он смог в восхищении сказать.

– Итак, решено! Сегодня мы с самого утра собираем бояр и объявляем мою волю.

– А прием посольства данов?

– Я скажусь больным, а сам… Прием послов проведешь ты. Это будет даже не пощечина, а приятная оплеуха гордому и заносчивому Готфриду.

– Но ты не договорил, – насторожился Дражко. – Я не люблю, когда за словами «а сам…» ничего не следует.

– А сам я… во избежание неприятностей, инкогнито, до определенного момента, поеду к Карлу. Христианином я стану или нет, не в этом суть. Главное, что душа моя будет принадлежать вере предков даже тогда, когда будет придавлена сверху этим, как ты говоришь, пауком. Но тогда мы сможем избежать сразу двух войн – и с полуночи, и с заката. И спасем княжество от обязательного разорения, а народ от тяжкой неволи.

Дражко помотал усами. Усмехнулся.

– Ты взваливаешь на мои плечи свою ношу, а сам берешься за мое ремесло. Боюсь, скажу откровенно, что оно тебе сильно понравится, в то время, когда мне не сильно понравится твое. Ты хочешь принять участие в турнире?

– Да, – сказал Годослав категорично.

– Я думаю, что ты будешь там выглядеть достойно. И не завидую твоим противникам. Особенно мне приятно было бы посмотреть, как вылетит из седла и покувыркается в пыли наш незабываемый наглый Сигурд. А я не сомневаюсь, что так и будет. Мне кажется, только ты и я способны сделать это. Франкам с ним тягаться трудно.

– Ты не знаешь всех франкских рыцарей…

– Но пару десятков я встречал в бою. Они не могут сравниться с нашим герцогом. Он побеждает своей яростью и неустрашимостью, словно берсерк.

– Но франки могут противопоставить ему хладнокровие и умение владеть оружием.

– Оружием владеть Сигурд тоже умеет. А ярость чаще бывает более веским аргументом, чем хладнокровие. Это я хорошо знаю, и даже часто в бою намеренно ярость изображаю, чтобы привести противника в замешательство. Это удается. Яростных боятся больше, чем умелых. Даже умелые их боятся.

– Посмотрим. Я с большим удовольствием свалил бы Сигурда с седла. Но это позже. Сейчас нам предстоит решить более срочные дела. Итак, давай продумаем, как нам лучше обойтись со своими боярами…

* * *

Заслышав шаги на верхнем этаже, означающие, что князь уже встал и принялся за работу, от парадной двери по главной лестнице поднялся стражник, стукнул в пол тупым концом копья.

– Княже, гонец к воеводе Дражко.

– Где он? – спросил князь-воевода.

– В каморке сидит с мальчиком. Разговаривают. Они, кажется, хорошо знакомы.

– Когда прискакал?

– В начале ночи. Сказал, что срочного ничего нет, не велел ночью будить.

– Пусть поднимется к нам, – распорядился Годослав.

Через минуту в рабочую комнату князя осторожно вошел щуплый человек с маленькими хитрыми глазками. Смущенно поклонился, хотя, если присмотреться, можно было заметить, что смущение это наигранное и искусно изображаемое.

– Здравствуй, Сфирка, – как старого знакомого поприветствовал его Дражко. – С какими вестями будешь?

– Жалтонес вот-вот приехать должен.

– Какой жалтонес?

– Жалтонес датского короля. Который каплями торгует. Сам он лив, а служит данам. Жалтонес Крис. Но нарядился в воя, чтобы солиднее выглядеть. Только наряжался, видно, в спешке, и кольчугу ему подобрали чуть ниже пояса. И рукава до локтя версту не дотягиваются. Чучело, а не жалтонес. А в переметной суме у него капли в склянке. Лечат хорошо. Несколько капель – и нет человека…