След мстителя - [7]

— Прорывало, — упрямо хмурился Иванушкин. — Но не так часто. Причем учти, там нефть, там запас прочности и изоляции изначально ниже. А тут — сжиженный газ! Это очень агрессивная среда. В емкостях находятся тонны газа! И какого! Один хлор сам знаешь чего стоит, раз его на войне в качестве отравляющего вещества использовали.

Александр даже поежился:

— Ну и чем же это чревато?

— Если где хорошо рванет — катастрофа похлеще Чернобыля может произойти, — глубокомысленно предрек Иванушкин.

Харченко присвистнул. И опять спросил:

— А ты не преувеличиваешь?

Приятель отвечать не счел нужным, только сплюнул презрительно.

…С проезжей части послышались резкие завывания милицейских сирен. Харченко оглянулся. Такое уж свойство у этих звуков — обязательно привлекать внимание. Распугивая плотные потоки машин, на широкую площадку перед магазином, мигая синими сполохами проблескового маячка, выруливала «волга». За ней протискивался сине-желтый «уазик».

Сердце почему-то тревожно сжалось. С чего бы это? Вроде нет особой причины для беспокойства…

— Опять в нашей «Диете» что-то случилось, — равнодушно прокомментировал Иванушкин. — Как тогда, помнишь, когда кассу взломали и выручку дневную унесли…

— Днем кассу взламывать не станут, — рассеянно проговорил Александр.

Настроение почему-то испортилось.

— Пойду-ка я домой, Серега…

Харченко влил в рот последние капли пива. Наташка из-за оргстекла глядела выжидательно: еще, может, бутылочку пожелаешь? Так, мол, только мигни… Александр отрицательно покачал головой. Подошел к окошку, подсунул в отверстие опорожненную стеклотару.

— Спасибо, Наташенька, — сказал искренне. — Особенно за завтрак, — добавил со значением.

Ее широкое простецкое лицо зарделось.

— Ты, Сан Саныч, вечерком подходи, к закрытию, — Наташка просила непривычно робко. — Придешь?

— Не знаю, — ответил Харченко. И добавил торопливо: — Если освобожусь, приду. Дельце у меня, возможно, намечается… Ate a vista, senhora! До встречи!

…Перед входом в магазин уже скопилась толпа. Стояли две милицейские машины, зловеще распахнулась задними дверцами карета «скорой помощи». Люди тянули шеи, чего-то ожидая.

У Рэя Бредбери есть фантастический рассказ о том, что первыми на месте автокатастроф оказываются погибшие в предыдущих происшествиях, чтобы увести с собой новопреставленного собрата. Ошибся писатель. Живые люди куда с большим любопытством реагируют на смерть, чем потусторонние силы. Болезненным любопытством…

Не понимая, что же его так тревожит, Александр хотел было попросту обогнуть толпу. Но сделать это не успел. Когда он поравнялся со «скорой помощью», в дверях универсама показались дюжие санитары с носилками в руках. Тело, которое они несли, было накрыто с головой. Там, где под белой простынкой обозначилась шея, темнело небольшое кровавое пятно.

Санитары начали заходить, чтобы удобнее было вкатывать в машину носилки.

У Александра потемнело в глазах, едва не подкосились ноги. Он узнал выглядывающие из-под материи туфли. Какой-нибудь час назад одна из них ударилась о стойку стола, сброшенная хозяйкой с ноги.

Харченко кинулся к носилкам. Растолкав зевак, он сдернул простыню с лица.

Это была Аннушка. Его Аннушка.

Она лежала прекрасная, как всегда. Только на шее слева алела остановившаяся уже струйка крови, тянущаяся от крохотной ранки, да лицо начало обретать восковость, присущую покойникам…

Сзади кто-то рванул его за руку, попытался вывернуть. Харченко легко стряхнул нападавшего. Не мог оторвать взгляд от застывшего лица Аннушки. А в следующий миг его скрутили уже профессионально. Впрочем, и Александр обмяк, больше не сопротивлялся.

— Ты что, офигел? — выругался идущий рядом с носилками человек в халате.

Он аккуратно поправил простынку. Материя вновь скрыла лицо.

Перед Александром оказался пожилой следователь с хмурым взглядом усталых глаз. Харченко сразу понял, что это именно следователь, — таких людей сразу узнаешь.

— Вы кто? — коротко спросил он.

— Пусть отпустят…

Следователь кивнул. Стальные пальцы на запястьях ослабели. Однако отпустившие Александра крепкие ребята в штатском остались стоять рядом, готовые скрутить его, если придется вновь.

Он достал свое старое кагэбэшное удостоверение, которое сумел не сдать, когда увольнялся в запас. Протянул следователю и выдавил:

— Это моя жена…

Следователь невольно оглянулся. Носилки уже крепили внутри салона. Громко захлопнулись дверцы.

— Дела-а… — протянул следователь.

Удостоверение прочитал, вернул. И проговорил, чуть скосив глаза в сторону:

— Примите соболезнования, Александр Михайлович.

Повернулся и, сутулый, побрел к дверям. За ним, помедлив, потянулись и парни в штатском. Александр остался под палящим солнцем. Он ничего не видел, не чувствовал, он не воспринимал действительность. Его попросту поразила ирреальность происшедшего.

8

Смятая пробка валялась на столе. Стакан был полон. Но Александр не выпил еще ни капли. Он глядел на тусклую, скорее всего, самодельную этикетку со всадниками, но не видел ни ее, ни бутылки, ни стакана. Перед взором раз за разом всплывало лицо Анны. Страстное, с закрытыми глазами и разметавшейся по диванной подушке дорогой прической… Мертвое, на несвежей материи носилок, восково-бледное, какое бывает только у покойников… С жадным напряжением глядящее на них с Наташкой из коридора… С оскорбленно горящими глазами, когда она хлестала его по небритому лицу… С вспыхнувшими от искреннего удовольствия щеками, когда он сказал, что она по-прежнему великолепна…