След крови - [49]

— К моему происхождению?

— Да. Откуда ваши родители, ваши дедушка и бабушка?

Мадлен тут же отругала себя за этот вопрос и прикусила губу от досады. Пять минут назад она решила, что не пойдет по этому следу. И вот пожалуйста! Она все равно к этому пришла!

У Рэчел глаза округлились от удивления.

— Мой отец из Эксетера. Его родители рано вышли на пенсию и переехали жить в Австралию, потому что там живет сестра моего отца, а у нее большая семья, куча детей. Я их никогда не видела. Мама, как и я, родилась в Бате, но ее отец был шотландцем. Он говорил с таким сильным эдинбургским акцентом, что невозможно было понять ни слова. Он пристрастился к бутылке, когда моя тетя Рэчел умерла от лейкемии в возрасте восемнадцати лет. — Рэчел пожала плечами. — Вот, пожалуй, и все. Происхождение довольно респектабельное, но скучное, как сточные воды. Боюсь, я разворошила это стоячее болото.

— Вы совсем не похожи на англичанку.

— Разве?

— Уверена, у вас есть что мне рассказать, Рэчел.

Рэчел снова промокнула кровь на губе.

— Нет. Ничего интересного.

— Я подумала… Вы уверяете, что вам нечего рассказать о своем детстве. Может быть, вас удочерили?

Мадлен была противна самой себе. Что, черт возьми, она делает?

Рука Рэчел замерла.

— Почему вы задаете подобный вопрос?

— Это… это объяснило бы ваше нежелание говорить о своем детстве.

Мадлен взглянула на часы. Следует прекратить это немедленно, пока она не зашла слишком далеко!

Рэчел глубоко вдохнула и с силой выдохнула.

— Да, я задавалась этим вопросом. Возможно, вы правы.

Мадлен не сводила с нее глаз.

— Вас удочерили?

— Возможно. Мои детские воспоминания начинаются с пятилетнего возраста.

— Правда?

Мадлен чувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Сердце учащенно забилось, ее бросило в жар, щеки вспыхнули. Стоит ли что-то говорить? Да, стоит, она просто обязана это сказать! Но тут же она поняла, что ее решение продиктовано стремлением принять желаемое за действительное. Она подумала о риске слишком импульсивного поведения, о том, насколько губительной может оказаться истина, особенно для ранимого пациента.

— Можете привести другие причины? Обычно родители о таком рассказывают детям. Я имею в виду, что они не родные.

Рэчел вздернула подбородок, мгновение смотрела на Мадлен, потом засмеялась.

— Мадлен, вы пытаетесь нащупать то, чего нет. Меня никто не удочерял. Я не подвергалась сексуальному насилию. Меня не запугивали в школе. Разумеется, детство — это кошмар, когда тебя ставят на горох. Я ненавидела кашу. Боже, вот вам и душевная травма!

— Вы только что сказали, что ваши воспоминания начинаются с пятилетнего возраста.

— Ради бога, я просто пошутила! — вздохнула Рэчел. — В любом случае, какая разница? Я слетела с катушек, когда умерла мама, но я была всего лишь подростком. Я убежала. Стала употреблять наркотики. Резала руки. Тырила вещи в магазинах. А потом в угоду парню, в которого была влюблена, стала трахаться с незнакомцами за деньги. Может, я бы и так до этого докатилась. Натура у меня такая, вот в чем дело. Типичный правонарушитель.

Мадлен слушала краем уха и внимательно изучала Рэчел. Высокая, худощавая, с изящными руками, ноги длинные, прямо посреди лба — глубокая морщина… Это все ее черты! И день рождения… Родилась в Бате… Не слишком ли много совпадений?

— Посмотрите на часы, — заметила Рэчел, прервав поток ее размышлений. — Мне пора.

— Подождите. У нас осталось десять минут.

— А какой смысл? Вы витаете где-то далеко.

Мадлен заколебалась.

— Прошу прощения. Я… неважно себя чувствую. Послушайте, я не буду брать деньги за этот сеанс. Вы сможете прийти завтра? — Она взяла записную книжку и сделала вид, что ищет свободное время.

Рэчел удивленно приподняла бровь.

— Я считала, что у вас все забито. Вы не сможете принять меня на следующей неделе?

— Я смогу принять вас завтра во время обеда. Договорились? Скажем, в час дня.

Слушая себя, Мадлен понимала, что предложение звучит довольно странно, но завтра, если уж на то пошло, она будет знать, что сказать и что сделать. Она отложила ежедневник и взглянула на Рэчел, охваченная надеждой и страхом от этих невероятных совпадений (хотя надежда и была слабой). Эта враждебно настроенная, возмущенная, избитая, но не сломленная женщина может оказаться ее плотью и кровью. Внезапно охватившее ее предвидение чуда сменилось паническим страхом.

— Я предупрежу Сильвию, — запинаясь, сказала она.

Рэчел долго смотрела на нее, потом взяла со столика очки и надела их.

— Хорошо, если вы настаиваете. — Она встала, расправляя на бедрах обтягивающие джинсы. — Эта стерва не удержалась от комментариев по поводу моего лица, не могла себя перебороть. Вы бы ее предупредили, чтобы она не лезла в чужие дела.

— Вы правы. Я ей скажу. — Мадлен взяла себя в руки, встала и произнесла единственные слова, которые пришли в голову: — Я рада, что сегодня вы были такой откровенной.

— Да, но я не очень понимаю, куда это нас заведет. Все это.

— Берегите себя, — сказала Мадлен и распахнула дверь. — Я имею в виду, будьте осторожнее. До завтра!

Рэчел на мгновение замешкалась и нахмурилась, но сквозь темные стекла очков невозможно было разглядеть, каким взглядом она одарила Мадлен. Недоуменным, подозрительным, а может, рассеянным или равнодушным? Она отвернулась, каблуки ее сапог решительно застучали по полу. В руке она уже держала пачку сигарет и зажигалку. Мадлен наблюдала, как Рэчел удаляется по коридору: высокая женщина с узкими бедрами, длинными ногами, копной темно-рыжих полос и широкими, дерзко расправленными плечами.