Славянские боги и ритуалы - [89]

Господи Боже, благослави, Христос! Стану я, раб Божий (имя), благословясь, пойду, перекрестясь, из избы дверьми, со двора в ворота, в чистое поле. В чистом поле, в зеленых кустах, в поморье стоит вертеп; в том вертепе сидит матерая жена на золотом стуле между трех дверей. Молюся я, раб Божий (имя), до ней: «Ты, старая матерая жена, тебе дано от Господа и от Пресвятой Богородицы ведати меня, раба Божия (имя), Адамов закон, Евину любовь, вложи желанное сердце рабе Божией (имя) по мне, по рабу Божию (имя)». И тут старая матерая жена – милостивая, милосердая, золота ступа, покидает толковой кужелек, веретенцо серебряное, молится Христу Царю Небесному, Богородице, Матери Царице, вкладывает желанное сердце рабу Божию (имя). Как кипит под землею летом безпре-странно белой ключ, так бы кипело, горело сердце и душа у рабы Божией (имя) по мне, по рабе Божием (имя). Как всякой человек не может жить без хлеба, без соли, без платья, так нельзя жить рабе Божией (имя) без меня, раба Божия (имя). Коль тошно рыбе жить на сухом берегу, без воды студеные, так бы тошно было рабе Божией (имя) без меня, раба Божия (имя). Коль тошно младенцу без матери своей, а матери без дитяти, толь тошно рабе Божией (имя) без меня, раба Божия (имя). Как быки скачут на корову или как корова в Петровки голову закинет, хвост залупя, так бы раба Божия (имя) бегала и искала меня, раба Божия (имя), Бога бы не боялась, людей бы не стыдилась, во уста бы целовала, руками обнимала, блуд сотворила. И как хмель вьется около кола по солнцу, так бы вилась, обнималась около меня раба Божия (имя). Как цвела утренняя роса, дожидаясь краснова солнца из-за гор из-за высоких, так бы дожидалась раба Божия (имя) меня на всякий день и на всякий час, всегда, ныне и присно и вовеки веков. Аминь.

Говорить на еду или питье, которыми потом угощать привораживаемую, или на ее след.

Встану я, раб Божий (имя), и пойду из дверей дверьми, из ворот воротами, под восток, под восточную сторону, под светлый месяц, под луну Господню, к тому синему морю, синему морю-океану. У того у синего моря лежит бел алатр камень; под тем под белым алат-ром камнем лежат три доски. А под теми досками три тоски тоскучие, три рыды рыдучие. Подойду я близехонько, поклонюсь низехонько:

«Вставайте вы, матушки три тоски тоскучие, три рыды рыдучие, и берите свое огненное пламя; разжигайте рабу Божию (имя) девицу, разжигайте ее во дни, в ночи и в полуночи, при утренней заре и при вечерней. Садитесь вы, матушки три тоски, в ретивое ее сердце, в печень, в легкие, в мысли и в думы, в белое лицо и в ясные очи; дабы раб Божий (имя) казался ей пуще света белого, пуще солнца красного, пуще луны Господней; едой бы она не заедала, питьем бы она не запивала, гульбой бы не загуливала; при пире она или при беседе, в поле она или в доме, не сходил бы с ее ума-разума». Будьте вы, мои слова, крепки и лепки, крепче камня и булата. Замыкаю я вас тридевятые замками; запираю я вас тридевятые ключами. Нет моим словам переговора и недоговора, и не изменить их ни хитрецу, ни мудрецу.

Говорить, выходя из дома в течение трех дней по утренним зорям и при том бросая на ветер горсть земли, взятой с кладбища.

На море, на океане, на острове на Буяне стоит бел-горючь камень, на том камне лежат три камня, на тех камнях стоят три гро6а, в тех гробах три доски, на каждой доске три тоски; первая тоска убивалася, с телом расставалася; вторая тоска убивалась, с телом сопрягалась; третья тоска убивалась, в сердце вошла. К тем гробам девица (имя) приходила, от тех трех досок три тоски износила; от тех гробов ветер подувает, тоску рабе Божией (имя) навевает, за упокой ее поминает; и был бы я ей, удал добрый молодец, краше красного солнца; по мне бы всегда тосковала, сердцем со мной сопрягалась, сохла бы да не умирала, в еде бы тоски не заедала, в пойле не запивала, от первой тоски не положила бы руки, а век бы меня поминала, сохла бы да тосковала.

Заговор девушки от недугов любимого

Иду я, девица (имя), из ворот в чисто поле, в океан-море, становлюсь я, девица (имя), на бел-горюч камень алатырь, опоясываюсь белой пеленой, заговариваю своего полюбовного молодца (имя) от злых недугов с прине-дугами, полунедугами. Вы, злые недуги, не недужьте раба Божия (имя). Отсылаю я вас в океан-море, в бездны преисподния, в котлы кипучие, в жар полючий, в серу горючую, по сей день, по сей час, по мое крепкое слово. А был бы мой полюбовный молодец бел и хорош, а милее бы его не было во всем свете; и приветнее бы его не было и во тереме княжем, а залучнее бы его не было во всей околице, а любил бы он меня от роду до веку, по всю мою жизнь. Слово мое крепко.

Ложилась спать я, раба Божия (имя), в темную вечернюю зорю, темным темно; вставала я (имя) в красную утреннюю зорю, светлым светло; умывалась свежею водою; утиралась белым платом. Пошла я из дверей во двери, из ворот в вороты и шла путем дорогою, сухим сухопутьем, к океан-морю, на свят остров; от океан-моря узрела и усмотрела, глядючи на восток красного солнышка, во чисто поле, а в чистом поле узрела и усмотрела: стоит семибашенной дом, а в том семиба-шенном доме сидит красная девица, а сидит она на золотом стуле, сидит и уговаривает недуги, на коленях держит серебряное блюдечко, а на блюдечке лежат булатные ножички. Взошла я, раба Божия (имя), в семи-башенной дом, смирным смирнехонько, головой поклонилась, сердцем покорилась и заговорила: