Славянская мечта - [83]

Но однажды в голове Гуменюка мелькнула дерзкая, почти крамольная мысль, этакий маленький просвет в кромешной тьме, изменившая затем судьбу его сына. Случилось это, когда Германа Карловича премировали поездкой в Москву на первомайский парад – пройти торжественным маршем мимо мавзолея Ленина по Красной Площади. Современному поколению сложно объяснить суть такого премирования, хотя, признаться, в те годы тоже не очень понимали, но не отказывались. Радостный Гуменюк, человек, живущий с семьей на нищенскую зарплату в деревянном бараке, именуемом времянкой, идущий в строю людей с похожими судьбами, что есть мочи орал «Ура» и размахивал рукой, приветствуя вождей, стоящих на трибуне. Вглядываясь в лица официальных персон страны, людей, от чьего настроения зависели судьбы миллионов, Гуменюк вдруг явственно ощутил себя именно Сталинским «винтиком», маленьким человечком, серой массой, создающей блага для узкого круга элиты. Только на площади он понял всю абсурдность ситуации – проходящие строем рабы кричат «Ура» своим поработителям. Мятежные мысли моментально размножились в голове, как вредные бактерии в благодатной среде. Вера Германа Карловича в светлое будущее впервые за долгие годы пошатнулась, он задался непростым вопросом – почему в стране, преуспевающей в производстве современнейших космических кораблей, атомных ледоколов и подводных лодок, влияющей на политическую обстановку в мире, зачастую бравируя военной мощью, собственный народ влачит нищенское существование. Та страна очень скоро ушла в историю. Появившаяся на карте новая держава и современные реалии стали еще большим испытанием для рядового архитектора, не приученного к жизни без инструкций. Повзрослевшего сына удалось отправить на учебу в Германию, подальше отсюда, напутствуя остаться там навсегда. Достигнув уже преклонного возраста, фортуна, словно почувствовав себя в долгу перед заштатным специалистом, как говорится, повернулась к Гуменюку лицом и преподнесла подарок. Занявший очень высокую должность, бывший коллега предложил Герману Карловичу возглавить городскую архитектуру, не бесплатно, конечно. Отказываться от такого предложения, резкого скачка в карьере Гуменюк не стал. Собрав необходимую сумму, он торжественно занял кабинет, который ни умственными способностями, ни трудовыми достижениями не заслуживал.

Теперь над его рабочим местом красовалась оригинального вида вышитая картина с изображением известнейшего Дома Мила́, знаменитого Антонио Гауди, с ярким слоганом «Архитектура – застывшая музыка» и едва заметной подписью «Из лекции по философии искусства немецкого теоретика Фридриха Вильгельма Йозефа Шеллинга». Очевидно, сделанная на заказ и подаренная главному архитектору благодарными застройщиками картина, скорее всего на какую-то круглую дату, изначально предназначалась вызывать у посетителей впечатление попадания в храм изысканности и стиля. Ирония состояла в том, что в деяниях главного архитектора уже давно не угадывались даже похоронные марши, там хоть и грустная, но все же есть гармония, его же творения вызывали ассоциацию со скорбным завыванием специально приглашаемых поминальных бабок.

Подписывая разрешения на строительство зданий, открытие торговых точек, переоборудование жилья, Германа Карловича интересовала только денежная сторона вопроса, а если говорить точнее, то размер личного вознаграждения. Именно размер вознаграждения, как правило, напрямую влиял на появляющийся архитектурный произвол. Из-за этого город заполоняли убогие торговые павильончики, сколоченные на скорую руку самими торгашами и раскрашенные в разные цвета. Первые этажи зданий, переоборудованные под магазинчики, достраивали разными по длине и высоте пристройками с последующим декорированием, исходя из вкусовых пристрастий доморощенных дизайнеров и толщины кошелька заказчиков. Каждый хозяин такого магазина, парикмахерской, салона красоты и прочих считал себя единственным человеком, разбирающимся в экстерьере и стиле, а отсутствие общих правил порождало стремление к чопорному индивидуализму и уродовало город. О смешении стилей в многоэтажном строительстве совсем говорить не приходится, с легкой руки Германа Карловича любой застройщик получал эксклюзивное право на полный свободы полет фантазии при определении внешнего облика строящегося здания. Улицы города выглядели как аллеи на огромном вещевом рынке перед окончанием рабочего дня, когда большая часть торговцев уже закрыла свои торговые точки и разошлась по домам, а оставшиеся продолжают торговать на местах с хаотично развешенными яркими, пестрыми одеждами.

Изображая строгого и неподкупного чиновника, Гуменюк любил делать очень серьезное лицо, рассматривая предварительный эскиз, то внимательно наклонившись над рисунком, то вдруг отодвинув его от себя на расстояние вытянутой руки.

– Не знаю, не знаю. Я лично здесь вашего ларька не вижу, – произнес Гуменюк, задумчиво переводя взгляд с окна на лист ватмана.

– Почему, Герман Карлович? – удивленно задал вопрос стоящий рядом невысокий мужчина, пришедший добиться разрешения городской архитектуры на открытие очередной торговой точки.