Славянская мечта - [10]

Почти перед самым распадом Советского Союза лейтенант Григорий Самосвалов попадает на службу в живописное село Шаровка, находящееся в пяти км от столицы Подольского края. Молодой офицер расстроен и подавлен – сельский участковый инспектор для него вовсе не то, о чем мечтал его воспаленный ум в юношеские годы. Перспектива постоянно утихомиривать деревенских пьяных дебоширов, сидеть в ночных засадах, ожидая опустошителей колхозных полей и садов, бороться с самогоноварением и с другими мелкими правонарушениями приводила Гришу в состояние глубочайшей депрессии. Ввергнутый в бездну отчаяния Самосвалов несколько дней после назначения бесцельно бродил по селу и с нескрываемым отвращением знакомился с укладом деревенской жизни. Увидев его перекошенное лицо, перепуганные селяне тихонько делились друг с другом:

– Бачив нового дільничного? Ото звірюка напевно!!![3]

– І за що нам такого?[4]

Известие о том, что новый участковый «зверюга форменный», моментально разлетелось по всем домам. К тому же эта новость успела обрасти придуманными подробностями из прошлой жизни новоназначенного. Участковый с грозным взором вселял просто животный страх в простых жителей села. Они предпочитали не показываться в одиночку на глаза свирепому участковому. Завидев Самосвалова издалека, смиренные граждане разбегались в разные стороны и прятались на всякий случай. Остап Сидоренко, по кличке Сидор, до этого лихой и неуправляемый дядька, отсидевший срок за пьяную драку, встречая на своем пути Григория, закладывал руки за спину и поворачивался лицом к забору. В общем, и без того не проблемное село в одночасье превратилось в образцово-показательную комунну, жители которой разве только не научились ходить строем.

Опасения шаровчан оказались небеспочвенны. Неожиданно для всех Гриша завел дружбу с местным священником, тоже сравнительно недавно появившимся в Шаровке. Знакомство произошло на свадьбе дочери главного бухгалтера колхоза, экстренно проводимой в религиозный пост в связи с «интересным» положением невесты. Отец Тарас, а именно так называли священнослужителя, закончив со свадебно-церковным обрядом, занял место за праздничным столом как раз возле Самосвалова. Взору гостей предстали щедрые угощения, расставленные радушными хозяевами, не имеющими ничего общего с аскетичными блюдами, более уместными во время поста. А в довершение всего столы украшали полуторалитровые бутыли с домашней водкой, изготавливать которую в те времена не разрешалось. Возникшая заминка среди гостей и последующая неловкая пауза грозила опасностью перерасти в конфуз. Собравшиеся смиренно ждали начала банкета, жадно созерцая яства и выделяя слюну, как собаки Павлова, при этом нервно поглядывая на ту часть стола, где сидели Самосвалов и отец Тарас. Сам-то Григорий очень сильно хотел кушать и был готов начать трапезу с веселящим душу зельем. В этот момент ему не было никакого дела до самогоноварения, но нарушать церковные каноны в новом для себя месте… Вдруг, махнув рукой как с отчаяния, неожиданно поднялся отец Тарас. Перекрестив три раза себя и один раз посудину с домашней водкой, он резким движением схватил бутыль и начал разливать приглашенным, начиная с Григория.

– Оце гарно![5] – неожиданно для самого себя вырвался комментарий у Самосвалова.

Остальные гости, как по команде, мгновенно наполнили так званые «полустаканчики» и приготовили закуску. Отец Тарас монотонным голосом произнес слова на каком-то странном языке, отдаленно напоминающем старославянский, по привычке размахивая рюмкой как кадилом. Получилось нечто среднее между тостом и молитвой. Из всего потока неразборчивого бормотания Грише показались понятными всего только несколько слов: «не кожній с-с-суці щастя випадає»[6], причем в этот момент иерей глядел на невесту. Впрочем, посчитав, что это ему почудилось, с удовольствием выпил и приступил к трапезе.

Участковый и священнослужитель весь вечер общались вместе и, подливая постоянно друг другу «горькую», прониклись взаимными симпатиями. Батюшка оказался сильным заикой, вследствие перенесенного какого-то инфекционного заболевания, а, как известно, ничто так не сближает, как общий недуг.

Сельская свадьба всегда служила местом откровений для немногословных в обыденной жизни крестьян. С противоположной стороны от Гриши расположились две сухенькие старушки, зло обсуждающие виновницу торжества:

– А я тобі відразу кажу: ще намучиться наш Андрійко з тією Галькою. Подиви, як вона витріщила очі і зиркає на людей! Чого витріщатися? Треба сидіти сором'язливо, як личить нареченій. А ця? Зміюка!..[7]

Под конец свадьбы уставшая от танцев невеста немного опустила голову и отвела в сторону глаза, задумавшись на некоторое время о чем-то своем. Тем не менее, смиренный вид невесты не вызвал одобрения у старушек, осуждение и вердикт остались прежними:

– Подиви, сховала очі. Навіть подивитись не хоче на людей. Ненавидить тут всіх. Неможна ховати погляд від людей! Ой, ще намучиться з тою зміюкою наш Андрійко! Ой намучиться!..[8]

«Да, – подумал Самосвалов, – быть хорошим для селян тут не просто! Пожалуй, только один батюшка здесь нормальный парень. Надо бы к нему присмотреться».