Славянская книга о любви. Практика и поэзия - [21]

Из-за костра показался силуэт пожилой женщины.

– Сынок… – Она шла к нему, словно слепая, которая ищет путь. Яртур бросился ей навстречу. Там, в городе, ему всегда некогда и у него каждый раз находятся более важные дела, чем встретиться с мамой и поговорить. Он обнял ее, и чувства нахлынули. Он вспомнил детство, уже ушедшего в иной мир отца и преклонил колено перед мамой.

– Прости меня, родненькая! – скупые слезы потекли по мужским щекам. Яртур плакал от боли, он чувствовал, какую тоску в своем сердце держала мама. – Миленькая моя, родная. Прости меня за все. – Он просил прощения и целовал ее руки. Он вспоминал, как его, маленького, мама брала на руки, гладила его волосы и целовала. Вся материнская нежность заполнила сердце молодого человека. Мама села на траву и положила его голову себе на колени, она гладила его, а он плакал.

– Я прощаю тебе все, мой милый, мой родной, я все тебе прощаю… – говорила она тихо, и ее нежный голос сливался с шелестом ветра.

Прошло несколько часов, и начало светать. Он поднял голову и увидел, что лежит на коленях у Великой Лады. Она его тихонько подняла и сказала:

– Я ухожу, но когда настанет середина ночи, я вернусь. Вот тебе задание. Помоги сегодня трем старым женщинам – наймись к ним в дом на работу бесплатно и делай все, что они тебе скажут. Возьмешь себе только то, что они тебе сами дадут. – После этого Лада исчезла.

Только спустился он с горы, как увидел старую женщину, которая несла на своих плечах вязанку дров. Яртур быстрым шагом направился к ней.

– Бабушка, доброе утро, дай я помогу тебе.

Он хотел взять ношу на себя, но она остановила его и сказала:

– Милый мой человек, я благодарю тебя за помощь, но это не ноша – это моя жизнь. Понимаешь, – она опустила вязанку на землю, – если бы не надо было собирать дрова, травы, готовить себе еду и шить одежду, мне бы тогда оставалось только сидеть дома и ждать смерти, мое тело бы не двигалось, и его бы одолели болезни. А так я двигаюсь и благодарю Богов, что мои ноги могут ходить по этой земле, а руки что-то делать для нее. Моя вязанка имеет столько дров, сколько я могу унести, и, забрав ее у меня, ты расслабишь мое тело, и я стану немощной. Когда-то я не могла поднять даже несколько поленьев, а сейчас – видишь, сколько их. Иди себе с Богами и найди свою вязанку дров, которая сделает тебя сильным и здоровым.

Сказав это, бабушка улыбнулась Яртуру и, закинув свою вязанку дров за спину, тихонько пошла по дороге, напевая песенку. Молодой мужчина стоял и думал: «Пока я двигаюсь – я живу. Моя ноша сделает меня сильным. Спасибо, дорогая моя бабушка».

Яртур приближался к деревне. Он искал пожилых женщин, которым мог быть полезен. Но в деревне словно пропали все женщины. И вот, выходя уже из деревни, он увидел такую картину: раздраженная старуха на кого-то кричала. Она кричала и грозно махала кулаком в сторону. Она была очень страшной. Наверное, только в детстве Яртур себе представлял Бабу-ягу именно такой – беззубой, с запутанными седыми волосами и злыми глазами. Тот внутренний мальчик, который сохранил в нем такой образ, испугался, но он понимал, что больше женщин нет, и если он ее обойдет, то не исполнит задание Лады.

– Добрый вечер, бабушка, – сказал молодой мужчина. Женщина обернулась и посмотрела на него прищуренными глазами.

– Добрый вечер, – ответила она, пристально изучая неожиданно появившегося гостя.

– Я могу тебе чем-то помочь? – еле промолвил Яртур, пробуя улыбнуться.

– Мне помочь? – задумалась она. – Да, можешь. Вон там сорванец разбил мой кувшин, в котором я носила воду, и теперь мне не во что ее набирать.

– Подожди, бабушка! Подожди, милая, я сейчас все исправлю.

На берегу реки сидел мальчик и плакал, а разбитый кувшин, с которым он ничего уже не мог сделать, лежал у его ног. Он боялся злой старухи и не шел домой, потому что мама его отругает. Уже подходя к мальчику, Яртур вспомнил, как он был в такой же ситуации, когда в детстве разбил любимую вазу мамы и его очень сильно отругали. Мама тогда его даже веником отлупила. Он вспомнил, как плакал, и думал: «Неужели эта ваза важнее меня? Почему маме дороже эта несчастная посудина?»

Он сел возле мальчика, взял его за руки и посмотрел ему в глаза. Они были напуганные и обиженные. Он взял на колени мальчугана и, приговаривая, что все будет хорошо, обнял его и погладил по голове. По щекам обиженного ребенка лились слезы.

– Мы все исправим и все исцелим… – приговаривал Яртур.

Подошла старуха, взяла разбитый кувшин, улыбнулась и сказала:

– Да ладно, он был старый, и его давно уже надо было выбросить.

Ее беззубый рот улыбался, а глаза светились нежностью и добротой. Мальчик словно встрепенулся, он повернулся к Яртуру и поцеловал его в щеку, а потом нежно обнял. И только губы его прошептали: «Спасибо, дяденька…»

Словно маленький ястреб, выпорхнул он с рук мужчины. А через минуту Яртур уже видел удаляющуюся фигуру бабушки, которая держала за руку маленького мальчика, счастливого и радостного.

Яртур почувствовал радость внутри себя. Его внутренний маленький мальчик освободил себя от обиды! «Я люблю тебя, мама! Я очень тебя люблю! И я знаю, что я нужнее тебе, чем эта ваза!» Радость сияла на глазах у Яртура! Он лег на траву и устремился взглядом в небо. Чувство любви к миру захлестнуло его. Маленький ребенок наслаждался только что открытым источником любви.