Славный парень - [38]

—  Ладно. Теперь я боюсь, — нарушила молчание Линда.

—  Не выглядишь ты испуганной.

—  Можешь мне поверить, — она обернулась, чтобы посмотреть в заднее окно. — Я — Ричард Дрейфусс, стоящий на корме, и акула только что выпрыгнула прямо передо мной. Как этот парень нас нашел?

—  Думаю, по кредитной карточке.

—  Только потому, что он коп, ему не ухватить за яйца людей в «Мастеркард».

—  У меня «Виза», — Тим повернул направо. — И, возможно, он не просто коп.

—  Кем бы он ни был, для получения такой информации он должен иметь на руках решение суда.

—  Тринадцатилетние хакеры забираются в любую базу данных, и никто не дает им такого разрешения.

—  То есть мы имеем дело с суперкопом, у которого имеется шибко умный племянник-хакер, который может добыть любую информацию, связанную с карточками «Виза»?

—  Может, где-то есть здание, набитое людьми, которые раньше были племянниками-хакерами и залезали в компьютерные сети телевизионных компаний, чтобы оставить сальное послание Никки Кокс. Сейчас они на пятнадцать лет старше и работают на плохишей.

—  Здание, набитое хакерами? — переспросила она. — И кто, по-твоему, нам противостоит?

—  Честно говоря, не знаю.

Они поднимались все выше, но не прямо, а зигзагом, поворачивая с улицы на улицу. Проезжали мимо домов самых разных архитектурных стилей, схожих лишь тем, что их окутывало какое-то мертвецкое спокойствие.

—  Послушай, я уже поняла, что ты из тех, кто много чего знает.

—  Только не об этом. Не мой уровень.

—  Что-то я этого не заметила.

—  Пока мне всего лишь везло.

—  Ты так это называешь?

Ветер качал перечные деревья. В свете уличных фонарей тени их ветвей отплясывали на асфальте дикий танец.

—  Кто такая Никки Кокс? — спросила Линда.

—  Она играла в телешоу, «Всегда несчастливы».

—  Хорошая программа?

—  Пустая, по большей части посредственная. С говорящим, ушастым, набивным кроликом.

—  Еще одна из этих.

—  Я был подростком, гормоны лезли даже из ушей. Каждую передачу смотрел с высунутым языком.

—  Должно быть, кролик был очень сексуальный.

В каждом квартале в двух или трех домах за затянутыми шторами мягко светились окна. В те дни, когда на экранах телевизоров Никки Кокс появлялась в компании острого на язык, игрушечного кролика, в такой час не спало бы гораздо меньше людей, чем нынче. Началась декада бессонницы... а может, столетие.

—  Куда мы едем? — спросила Линда.

—  Я ещё не решил.

—  Куда бы мы ни ехали, давай договоримся об одном.

—  О чем же?

—  Ни слова больше об этой чертовой Никки Кокс.

—  Я как раз вспомнил имя кролика. Его звали мистер Флоппи.

—  О нем ты можешь говорить.

—  Я думаю, мы будем в большей безопасности, не оставаясь на одном месте. Отныне никаких отелей.

—  Я рада, что ты не разбился насмерть, свалившись с балкона.

—  Я тоже. Какое-то время поездим, попытаемся разобраться, что к чему.

—  Я думала, ты свалишься. Если б свалился, вина легла бы на меня.

—  Это ещё почему?

—  Ты бы не свалился, если б кто-то не захотел моей смерти.

—  Вот и перестань заниматься делами, из-за которых люди хотят видеть тебя мертвой, а не живой.

—  Я постараюсь.

Квартал за кварталом, улица за улицей оставались позади, а у Тима крепло ощущение, что их текущая безопасность призрачна и в любой момент может лопнуть, как мыльный пузырь.

То и дело он смотрел в зеркало заднего обзора, в боковые зеркала, ожидая появления преследователя.

—  У меня есть подруга, Тереза, она живет в Дана-Пойнт и уехала на неделю, — прервала паузу Линда. — Я знаю, где она прячет запасной ключ.

Словно испуганные крысы, толстые, оторванные ветром листья магнолии «копошились» в ливневой канаве.

—  Тим? Почему мы не можем спрятаться в доме Тэрезы?

Хотя скорость «Эксплорера» не превышала тридцати миль в час, интуиция подсказывала Тиму, что он едет слишком быстро и может угодить в ловушку, не распознав ее вовремя. Он сбросил скорость до двадцати миль. Потом до пятнадцати.

—  В чем дело? — спросила Линда, оглядывая ночь.

—  Ты не чувствуешь?

—  Я вижу, ты что-то чувствуешь, но не понимаю, что именно.

—  Камень.

—  Камень?

—  Подумай об очень высоком обрыве.

Улицы, идущие с севера на юг, напоминали зубья расчески, которые заканчивались на основании, протянувшемся с востока на запад. Еще раз он повернул налево, на основание, и обнаружил, что оно заканчивается пересечением с последней северно-южной улицей.

—  Обрыв, — напомнила она ему.

—  Обрыв, такой высокий, что ты не можешь увидеть его вершины, она скрыта туманом. И не просто высокий. Он нависает над тобой, как волна. Мы живем под ним, в его тени.

Он повернул налево, на последнюю улицу в этом районе. Дома по обеим сторонам. Фары прошлись по нескольким автомобилям, припаркованным у тротуара.

—  Иногда большие камни вываливаются из той части обрыва, что нависает над дном, и летят вниз, не издавая ни звука.

Он сбросил скорость до десяти миль в час.

—  Ты не можешь его услышать, этот бесшумно падающий камень, но его вес... может, он сжимает воздух под собой, и вот это ты чувствуешь.

Каждая из этих улиц состояла из трех кварталов. Раньше дома стояли с обеих сторон, но на последней улице во втором и третьем квартале высились только по левую руку.