Слава Богоматери - [11]
Глава девятая О МОЛЧАНИИ, О СОКРОВЕННОЙ В БОГЕ ЖИЗНИ БОГОМАТЕРИ[23]
День Благовещения начинает открывать сокровенную в Боге жизнь Богоматери. Слово Архангела обнаруживает в Ней добродетель молчания. Внезапно входит он в Ея уединение и говорит Ей: радуйся, благодатная: Господь с тобою; благословенна ты в женах. Сколько вопросов могло представиться при этом удивленной Мариами! Кто этот неизвестный? Какое имеет он право нарушать уединение Девы? Что значит неслыханное приветствие, которое безвестную Деву поставляет превыше всех жен в мире? - Но ничто не выводит Ее из обычного Ей безмолвия. Она чувствует движение духа: но уста Ея не движутся. Не спешит Она отвечать на приветствие; но молчит и размышляет: смутися о словеси его, и помышляше.
Ангел, успокоив дух Ея одним словом: не бойся, - ибо слова небесных Сил не бывают без силы, и потому не остаются без действия, - продолжает начатое благовестие. В изъяснение наименования Благодатной присовокупляет, что Она обрела благодать у Бога; потом предсказывает Ей зачатие во чреве, рождение Сына, Его спасительное имя, Его достоинство Божественное, воцарение чудесное, царство безконечное. Сколько еще предметов для испытания и разглагольствия! - Но, Благодатная не смеет испытывать тайн благодати. Благословенная не дерзает разглагольствовать о том, что выше слова и разума. И теперь не прервала бы Она своего молчания, если бы любовь к девству не исторгла из сердца Ея краткого вопроса: како будет сие, идеже мужа не знаю? Чтоб правильно уразуметь этот краткий вопрос Пресвятой Девы, необходимо должно, во-первых, предположить, как и предание сказует, что Мариам еще прежде обязала Себя обетом - во всю жизнь Свою хранить девство: потому что необязанная этим обетом, и обрученная мужу, какую имела бы причину о возможности родить сына вопрошать: како будет сие? Во-вторых, надлежит взять во внимание закон Моисеев (Числ 30), по которому обет девы или жены мог быть уничтожен одним словом отца или супруга, и только тогда становился твердым, когда отец или супруг слышал о нем и не отверг его. Из этого соображения должно заключить, также согласно с преданием, что обет девства, который на предсказание о рождении Сына заставил Марию вопросить: како будет сие? был уже тогда известен Иосифу и признан им; и что он обручил себе Пречистую Деву с тем, чтоб под именем супруга быть стражем Ея девства, которому нужно было таиться под наружным покровом брачного союза в таком народе, который привлекаясь видимым благословением брака, не постигал высоты девства. Но таким обстоятельствам, как ни далека была Мариам от того, чтобы неверовать, или сомневаться, или прекословить, или любопытствовать, принуждена была однако вопросить Ангела: како будет сие, идеже мужа не знаю? То есть: хотя Я имею мужа по обряду обручения, но у Меня нет мужа по обету девства; обет этот произнесен и утвержден; Я не желаю отменить его, столько же не позволяет закон, который говорит: если кто даст обет Господу, или поклянется клятвою, положив зарок на душу свою; то он не должен нарушить слово свое, но должен исполнить все, что вышло из уст его (Числ 30,3). Господь не нарушает Своих законов: как же будет то, что и обет девства сохранится, и закон исполнится, и Сын родится? Видите, что только крайняя необходимость расторгает священные узы молчания Мариами, или лучше сказать, сама благодать изливается из уст Ея: потому что чрез это открывается тайна обручения Мариами с Иосифом, именно, чтобы под этою тайной сокрыть другую глубочайшую и высочайшую тайну - обручения Ея с Богом, и сие отречение Мариами от земного мужа подает Ангелу случай возвестить Ей достоинство Богоневесты, к которому Она предопределена: Дух Святый найдет на Тя, и сила Вышняго осенит Тя.
Благовещение принято; Ангел отшел; Слово воплотилось; Дева зачала; оказались признаки зачатия: обретеся имущи во чреве от Духа Свята. От Духа Свята, пишет Евангелист; но Иосифу долго не была возвещена и открыта сия тайна, и он не знал более того, что являло чрево: обретеся имущи во чреве. Ибо, если бы он знал тайну Богоневесты: то мог ли бы он думать о Ея обличении? мог ли бы решиться отпустить Ее? А он думал было о первом, и решился было на последнее: не хотя Ея обличити, восхоте тай пустити Ю (Мф 1,18.19). Здесь столько чудес молчания, что не знаем, достанет ли слова изглаголать (выразить) это молчание. Именно: Иосиф видит в Мариами то, чего не ожидал, и чего понять не может: но молчит, и не вопрошает Ее. Мариам видит Себя в опасности подвергнуться тяжкому подозрению, и даже осуждению: но молчит, и не открывает Своей тайны. Где и Ангел благовестник Мариами? Почто молчит он, и не успокаивает Ее от нового смущения? Где и Ангел хранитель Иосифа? Почто он так долго не является и не предохраняет праведника, когда чистая душа его столь удобно может омрачиться мыслию неправедного и даже богохульного подозрения? И, если не дерзновенно вопрошать об этом, - почто так долго безмолвствует и Сам Посылающий Ангелов? Почто медлит просвещать Своего праведника, и спасать Ту, в Которой спасение мира? - "Зри, - восклицает снятый Златоуст, указуя на Иосифа в этих обстоятельствах, - зри мужа кротость: не токмо бо, яко не мучи, но яко ниже изрече кому, ниже самой зазираемой, но в себе помышляше, и от самыя Девы тщася укрыта вину. Ниже бо рече, яко отринути Ю хотяше, но отпустити. Толико бе кроток и тих муж".
