Сладостный вызов - [12]

— О! — ее вопль отчаяния был слышен, вероятно, во всем коридоре.

— Я знаю, что это не очень вежливо, но ты видишь: я не доверяю тебе.

Прежде чем уйти, он страстно поцеловал ее и добавил:

— Ты все так же хороша на вкус, Маргарет. Пожалуй, даже лучше, чем когда-либо.

Дверь под напором чуть было не слетела с петель, когда, изрыгая проклятия, в комнате появился проворный джентльмен.

Услышав шум, Маргарита приготовилась к следующему этапу борьбы, но это был не Брэм. Вместо него перед ней возникла фигура Франсуа Жоли.

— Франсуа!

— Mon Dieu![1] Я почти час дожидался, когда этот людоед уберется отсюда, — проворчал он, снимая пиджак и поправляя цепочку от часов. — Человек в моем возрасте не должен скрываться и красться в тени, как обыкновенный вор. — Он поучительно поднял вверх палец. — Я прятался в ужасно грязной отвратительной нише с пугающей статуей этого… в общем, черт его знает, кто это был… слишком долго.

Маргарита вскочила с кровати, чтобы радостно обнять его, но тут же упала обратно, так как ее не пускали наручники.

Глаза Жоли негодующе вспыхнули.

— Sacre bleu![2] В какие игры играет этот человек?

Она почувствовала, как ее затопляет волна жара, и поспешила объяснить:

— Он пытается таким образом удержать меня здесь.

— Ах, это страшно неприятно. Как же я испугался, когда услышал крик в холле.

— Ты слышал нас снаружи?

— Mais oui[3]. Вам обоим следует поучиться хорошим манерам, но… Это не та причина, по которой я здесь. — Его серые глаза потускнели. — У меня есть срочное дело, которое я должен обсудить с тобой, и я поспешу это сделать. Разумеется, после того спектакля, который твой муж разыграл в церкви, он будет посылать кого-нибудь сторожить тебя, когда соберется уйти.

Она нахмурилась, но Жоли улыбнулся.

— Что случилось, cherie[4]? Неужели ты думала, что дорогая Эгги не расскажет все по порядку после возвращения из церкви?

— Я думала, это займет больше времени. — Она взглянула на дверь, ее охватила тревога. Если вернется Брэм и увидит здесь Франсуа…

— Он ушел. Теперь я должен тебе рассказать о Джеффри, прежде чем этот тип вернется.

— Джеффри… Он болен? — Ужасная тревога заставила ее вновь почувствовать себя дурно.

Франсуа взял ее за руки, пытаясь успокоить, его теплые прикосновения были приятны ее ледяным пальцам.

— Тс-с. Джеффри чувствует себя отлично. Я получил сегодня утром письмо. Его няня довольна состоянием его здоровья, этот его ужасный кашель прошел. — Он помолчал. — Но я боюсь, что у тебя еще одной проблемой стало больше.

Ее пальцы непроизвольно вцепились ему в руку.

— Что случилось?

— Они покинули Париж.

— Что? — вскрикнула она.

Маргарита вскочила на ноги, но он заботливо усадил ее обратно и попытался успокоить.

— Бабетта это объяснила тем, что они решили прокатиться на пароходе до Нью-Йорка. Они приплывут в конце следующей недели.

У Маргариты пересохло во рту.

— Когда?

Жоли поправил прядь волос, упавшую ей на щеку.

— Успокойся, уже скоро, я в этом уверен.

Она пожала плечами, а Жоли продолжал:

— Я как раз пришел предупредить тебя. Я сказал тете Эгги, что обязан это сделать.

Старик лишь умолчал, что дал себе слово проследить за свадьбой, но очень растерялся, когда увидел, что происходит. Маргарита знала, что, возможно, кое-кто и считает странным возникновение образа одной и той же женщины в различных произведениях искусства. Они не понимали, что решающую роль здесь играла не ее внешность, которая, безусловно, нравилась художнику. Это было нечто совсем другое, о котором он говорил как о «тайне взгляда». Маргарита точно не знала, что это означает. Но она чувствовала, что он никогда не заставлял ее делать то, что было бы для нее мучительно.

— Конечно, ты будешь рада увидеть мальчика, — Жоли помолчал в ожидании ее реакции.

— Да, конечно! Я так по нему скучала. Но я не собиралась посылать за ним, — шепнула она. — Во всяком случае не во время турне, в которое Элджи планировал пуститься во время нашего медового месяца.

Он нахмурился.

— Бабетта — девушка довольно нахальная. Я тебя и раньше предупреждал об этом. Она слишком независима в решениях, которые касаются мастера Джеффри.

— Я думала… постараться рассказать о нем Элджи, но теперь… Это не имеет смысла.

Жоли удивленно посмотрел на нее.

— Ты хочешь сказать, что он ничего не знает о мальчике?

Она отрицательно покачала головой.

— Маргарита! — он говорил с ней тоном родителя, отчитывающего своего дитятю. — Как ты могла так поступить? Не только ради Джеффри, но и ради самой себя ты обязана была ему все рассказать!

— Я не могла! Он никогда бы не женился на мне, если бы узнал, что у меня есть сын.

— Ладно, теперь уже это неважно. Отец мальчика вернулся и… — Его взгляд снова помрачнел. — Только не говори мне, что Сент-Чарльз ничего не знает о сыне!

— Нет, — проговорила она с неохотой. — Я только начала подозревать, что беременна, когда вышла за него замуж. В таком положении я отказывалась остаться и спокойно смотреть, как Брэм уходит на войну. — Она подняла руки, словно сдаваясь. — После того как мне все детство мои дед и отец рассказывали истории про революции и войны, которые они пережили, я не собиралась пожертвовать своей жизнью ради этого кошмара. — Она сжала кулаки и уронила их на колени. — О, Франсуа, что мне делать?