Сладостная победа - [55]

Кэсси тяжко вздохнула. Пытаться обмануть Кэти было бесполезной затеей. Будучи близнецами, они прекрасно понимали друг друга без слов.

– Ах, Кэти, мне так грустно! Я не знаю, что мне делать. – Внезапно она поняла, что с трудом сдерживает рыдания. – Я пробовала бороться с этим, но я слишком нравлюсь ему. И это нехорошо. Очень нехорошо.

Кэти присела рядом с ней и мягко обняла.

– Что ж в этом плохого, дорогая?

– Потому что я помолвлена с Тедом. Я люблю его, а он любит меня. Я не могу изменить ему.

– Милая, а что, если Тед никогда не вернется? Ты собираешься оставаться всегда верной его памяти?

Кэсси устремила свой страдальческий взгляд прямо в глаза сестры.

– Но я верю, что он остался в живых.

– Ты вправе верить в это, Кэсси, – ответила Кэти, вытирая слезы со щек сестры. – Я только высказала предположение. Ведь никто из нас не знает, что готовит нам будущее.

– Зато я хорошо знаю, какое будущее уготовано для меня Коултом Фрейзером. Он даже не пытается скрывать, что уедет из нашего городка, как только сможет.

– Ну что ж, это лишь укрепляет твою решимость, не так ли? – Кэти поцеловала сестру в щеку, а затем потянула за собой. – Пошли, сестричка. Неужели ты хочешь, чтобы праздничный вечер начался без нас?

Глава 17

Сэм внимательно рассматривала себя в зеркале, затем провела рукой по груди.

– Плоская, как блин, – пробормотала она. Когда же у нее появятся такие же груди, как у Люси Кейн из «Альгамбры»?

Интересно, правду ли ей сказал помощник шерифа? Действительно ли она, когда вырастет, станет такой же красивой, как Кэсси? Если бы это было правдой! Увы, сейчас для этого нет никаких подтверждений. Но если помощник шерифа прав, то, несомненно, они будут торчать, как у Люси Кейн, и служить для того, чем занимался Джефф Брейден.

Она посмотрела еще раз на себя в зеркало и отвернулась с отвращением.

– И вообще, зачем мне нужны эти груди? – ворчала себе под нос Сэм. – Чтобы нянчиться с младенцами? Я не собираюсь иметь ни одного.

Она надела свое платье и прошла на кухню. Ее мать, как обычно, хлопотала за плитой.

– Мам, ты не пойдешь смотреть на генерала Карсона?

– Нет, моя милая. Как только я со всем управлюсь, так пойду прилягу. Дай-ка я расчешу твои волосы, пока ты не ушла.

Сара присела, а Сэм встала между ее ног. Когда Сара закончила ее причесывать, она улыбнулась и с гордостью сказала:

– Милая, ты выглядишь такой красивой. Это платье так подходит под цвет твоих голубых глаз.

– Как твои ноги, мама, не болят? – озабоченно спросила Сэм.

– Ноют немного, – со вздохом призналась Сара. Лицо девочки омрачилось.

– Ты так много трудишься, мама. Ничего, когда я вырасту, то куплю ранчо, чтобы ты больше никогда не работала. Ты будешь сидеть весь день, положив ноги на подушку. Ты не хочешь, чтобы я их растерла, перед тем как я пойду?

Сара вытянула руку и погладила дочь по щеке.

– Нет, милая. Ступай и отдохни хорошенько. Да, не дразни помощника шерифа. Он ведь очень хороший человек.

– Знаю. Теперь мы с ним настоящие друзья. Он сказал мне, что когда я вырасту, то буду такой же красивой, как Кэсси.

– Конечно, будешь.

Сэм прильнула к матери и поцеловала ее.

– Я люблю тебя, мама.

Коулт уже целых полчаса слушал то, что говорил генерал Карсон. Он ожидал встретить шумливого, в оленьих штанах, здоровенного гиганта, у которого со шляпы свисал бы бобровый хвост, а вместо этого он увидел перед собой очень скромного, сдержанного и худощавого человека.

Забрасываемый со всех сторон вопросами, Карсон оказался удивительным рассказчиком, причем, описывая Дикий Запад, он ни разу не упомянул свой собственный вклад в освоение этого дикого края.

Когда Карсон узнал, что Коулт Фрейзер сражался на стороне Конфедерации, то отвел его в сторону и начал расспрашивать о том, как сказывается Реконструкция на положении южных штатов.

Карсон внимательно слушал, как Коулт рассказывал о трудностях, с которыми столкнулся Юг, пытаясь восстановить свое былое величие, о горьком осознании того, что возврата к прежней жизни никогда уже не произойдет.

– То же самое можно сказать и об индейцах, капитан Фрейзер, – заметил Карсон. – Они никогда не смогут вернуться к своему старому, привычному образу жизни. Наше правительство не только сгоняет их с собственных земель, на которых они когда-то свободно кочевали, оно загоняет индейцев в резервации, где их перемещения ограничены, где индейцы не могут жить так, как они привыкли. Племена навахо с давних пор занимались земледелием в отличие от остальных индейских племен. Они обрабатывали землю, выращивали фрукты. Наше правительство согнало всех индейцев навахо в резервации, где земля слишком бедна, чтобы выращивать хороший урожай, и теперь мы вынуждены оказывать им помощь, выдавать деньги и продукты, чтобы они не страдали от нужды и голода.

– Однако, сэр, как мне известно, племена апачей и команчеи очень воинственные. Они друг с другом не жили в мире, а уж о белых соседях и говорить не стоит.

– Что верно, то верно, капитан. Боюсь, что большинство индейских племен объединятся, встанут на тропу войны, взяв в руки палицы и луки. Пройдет лет двадцать – тридцать, не меньше, когда будет положен конец войне с индейцами. Будем надеяться, что такого не случится между Севером и Югом.