Сладостная горечь - [45]

Венеция посмотрела на него. Ее щеки опять покраснели.

– Мейбл не понимает значения слов «супружеская измена». Но я заставила ее рассказать мне, что она в тот день видела в лесу, и этого вполне достаточно…

– Допустим, что так и было! Повторяю тебе, я перепил. Разве нельзя простить пьяному и забыть обо всем, что было?

– Можно, но ты не был пьян, когда прошлым летом отправился кататься верхом.

– Даже то, что мы лежали за земле, ничего не означает, а ты ведешь себя так, словно я тебе изменял.

– А разве нет?

Нагло глядя ей прямо в глаза, он произнес:

– Нет!

Воцарилось напряженное молчание. Сердце у Венеции учащенно забилось: она понимала, что это ложь.

– Уверяю тебя, это было не больше, чем баловство, – продолжал он невозмутимо.

Ее губы скривились в презрительной усмешке.

– У тебя странное представление о… баловстве.

– Знаешь… как бы там ни было, ты не имеешь никакого права предполагать такое!

– У меня есть все права, – спокойно возразила она. – Я не думаю, что дело лишь в нескольких поцелуях, если ты так перепугался, что пытался самым непозволительным образом заставить молчать бедную девочку.

Он подскочил к ней, разъяренный, но Венеция быстро охладила его.

– Бесполезно отпираться. Ты сделал то, чему нет прощения, и я не верю, что ты только целовал эту девицу.

– Понятно… Но мне остается только повторить – больше ничего не было!

– Собственно говоря, какая разница? Даже если бы ты мог доказать, что тебе удалось остановиться на полпути, это ничего не меняет. Того, что видела моя дочь, достаточно, чтобы убедить меня в том, что ты опять спал с Джикс Лоусон.

Майк пытался справиться с собой, но на его попытки нельзя было смотреть без жалости. Чтобы не видеть его таким, Венеция отвернулась. Каждая секунда их разговора была ей противна до глубины души. С каждым произносимым им словом она видела приближение конца их счастью. Цитадель их семейного благополучия рушилась на глазах. Человек, которого она видела и слышала сегодня ранним утром, совершенно не походил на очаровательного молодого мужчину, которого она когда-то полюбила. Тот Майк был ей дорог. Но этот… что он из себя представляет? Страшно подумать. Ей было стыдно за него. В довершение всего в ее голове возник образ Джефри. Страшно подумать, что бы он сказал об этом…

– Я совершила ужасную ошибку, – неожиданно вслух сказала она.

– Выйдя за меня замуж? – отрывисто спросил Майк.

Она встала.

– Да.

Молчание.

Больно и учащенно билось сердце Венеции. Она познала шесть коротких месяцев слепого счастья. Сегодня, оглядываясь назад, она понимала, что даже эти месяцы были заполнены сомнениями, Майк во многом разочаровал ее: своим эгоизмом, своей жадностью, но больше всего своей неуместной ревностью к ее ребенку. Она старалась, как могла, чтобы Мейбл как можно реже попадалась на глаза Майку.

– Я думаю, нам лучше спуститься вниз. Ты должен позавтракать, – устало сказала Венеция, – а то у тебя не будет никакого настроения охотиться.

– Ты считаешь, что я смогу охотиться, когда ты в таком состоянии? – спросил он.

Венеция, направлявшаяся к двери, повернулась и посмотрела на него долгим взглядом, от которого он смутился, покраснел и, не найдя подходящих слов, только пробормотал:

– О, черт!

– Извини, Майк, – сказала она, – но я не верю, что ты сможешь отказаться от охоты только потому, что я расстроена. Если бы ты по-настоящему любил меня, то никогда не сделал бы того, что сделал.

– Ты продолжаешь настаивать на самом худшем?

– А ты продолжаешь отрицать, не так ли?

– Можно подумать, что ты ненавидишь меня и ищешь предлог для разрыва.

– Это, – усмехнулась Венеция, – очень забавно.

– Рад, что тебе понравилась шутка.

– Не вставай, пожалуйста, в эту глупую позу… взрослые люди так не поступают, – сказала она, испытывая к нему отвращение. – В этом вся твоя беда, Майк. Ты так и не повзрослел.

– А ты… – начал он и осекся.

– А я старая и гожусь тебе в матери, – холодно договорила за него Венеция. – Не трудись говорить мне этого. Я и сама знаю.

Он бросил на нее хмурый взгляд.

– С этого и начались, – продолжила Венеция, – все наши недоразумения. Меня предупреждали, что мы мало подходим друг другу, но я шла наперекор всему к нашему счастью. И мы могли добиться его, если бы ты… да что толку говорить теперь об этом? Теперь конец всему.

Чувство страха снова овладело им. Венеция говорила такие вещи, от которых становилось не по себе. А он-то всегда считал, что, охваченная страстью, она игрушка в его руках! Майк был потрясен.

– Послушай, Венеция, – сказал он, подходя к ней и беря ее за руку. Она попыталась выдернуть руку, но он не отпускал. – Венеция, не будь такой жестокой… Я знаю, что ты очень расстроена и сердишься на меня… Я знаю также, что вел себя как самый последний дурак. Но что бы ты ни думала про нас с Джикс, для меня это ничего не значит. Я люблю тебя и всегда любил. Во всем виновата моя ревность к Мейбл. Клянусь тебе. Звучит глупо, но я просто не мог выносить, как ты нежишь и холишь свое чадо. Хочешь верь, хочешь не верь, но это, клянусь Богом, правда.

– Я не верю тебе. Но факты таковы – я пренебрегала Мейбл ради тебя. А что до Джикс Лоусон… мне, право, жаль ее. Если она тебя хоть сколько-нибудь любит, то ей тяжело выносить твое обрашение… словно она дешевая шлюха.