Сладкое лето - [52]

Хотя Вик тоже не понял.

Но у него смягчающие обстоятельства: воспоминания о Настеньке-глазки-долу, которая выглядела точь-в-точь как я. Помню, он еще глумился: «Ты моя акула бизнеса», — а я не понимала, про что он. Сейчас бы сама над такой нежной дурочкой, собравшейся к серьезным дядям в экономику и финансы, поржала.

Все в конце концов вышло как надо. Пусть и отожрало у меня пять лет жизни. Но тоже не пустой — мои десерты, мое творчество, мои немногочисленные, но верные друзья. И наконец я настоящая.

— Ой! — Вик прижал руку к сердцу. — Мальчик такой молодой и наивный. Но умненький ведь, да? Теперь он тебя точно не отпустит. Бизнес у него хреново идет, но софт-скиллы отличные, с людьми умеет. Так что я сам себя обломал, выходит. Перемудрил…

Он с видом хозяина подошел к зеркалу, поправил воротник, провел ладонью по волосам. Так же невозмутимо прошествовал обратно к двери, отпер ее, не дожидаясь, пока я это сделаю. Конечно, он понимал, насколько меня это бесит в моем собственном доме. На то и расчет.

— Когда он поднимется на связях Снегова и бросит тебя, потому что будешь уже не нужна и не слишком свежа, позвони мне, — обернувшись в дверях, сказал Верейский. — Я всегда буду ждать тебя, Настенька.

— Я Ася, — сказала я захлопнувшейся за ним двери.

Остывший чай

Несколько секунд тишины звучали набатом.

А потом я развернулась к Максу.

Он встретил мой взгляд спокойно и прямо.

— Он ведь прав. Ты явно не из тех, кто склонен к верности и способен на длительные отношения.

— Неправда. Мы два месяца вместе, и тебе не в чем меня упрекнуть.

— Два месяца — это аргумент, конечно. Тебя даже в твоем БДСМ-клубе забыть не успели. К тебе домой полуголые шлюхи заваливаются! — Я выдохнула и попыталась взять себя в руки, чтобы не вываливать ему весь список претензий, включая порванные как-то раз кружевные трусы. — Ты сам говорил, что не представляешь, как можно жить пятнадцать лет с кем-то. Ты даже в одной стране не можешь постоянно находиться. В конце концов, вспомни наше начало — подкараулить и облапать незнакомую девушку!

— Спросила бы, когда я в том клубе был в последний раз!

— Это что-то изменит? Или другие аргументы у тебя такой же мощи?

— Теперь тебя не убедить, да?

Макс взъерошил волосы, и мне болезненно-сильно захотелось запустить в них пальцы.

Я покачала головой, отвечая одновременно и ему, и себе.

Не надо тут делать из меня дурочку, я все прекрасно понимаю.

Он офигенный, потрясающий, классный, я хотела бы с ним провести всю жизнь.

И он не женится осенью — несмотря на наглое вранье, мое сердце забилось чуть чаще при его словах про признание в любви.

Но я не собираюсь больше ставить ни одного мужчину выше своих интересов. Тем более, мужчину ненадежного и не готового к ответственности.

Я умнее своей матери, залетевшей в шестнадцать; своих одноклассниц, выскочивших замуж в восемнадцать; однокурсниц, получивших красный диплом финакадемии только для того, чтобы готовить борщи и гладить рубашки мужчине, который и без диплома блистает в своем офисе.

Я не из того материала.

А если бы даже была из того — не из того Макс, которому быстро наскучит всего одна женщина.

И нет, меня не устраивает веселый брак длиной в пару лет с трескучим разводом.

Макс стоял и тоже о чем-то думал, потирая лоб.

— Ты дочь Снегова… — неверящим тоном произнес он.

— Молчи уже…

— Так твой отчим-кондитер, в которого ты пошла талантом, и есть тот самый Дмитрий Снегов, владелец…

— Да-да, владелец, — отмахнулась я от него. О, господи, вот этого я и боялась.

— …кондитерской фабрики «Снежок», комбината «Алимовский», концерна «Сласти для Насти»…

— Да, да, и Настя — это я. — Я закатила глаза.

Чертов концерн был причиной того, что я выбрала другой вариант своего имени даже раньше, чем пришлось скрываться от Вика.

Мы с отчимом не разговаривали месяц после того, как он устроил мне сюрприз и назвал так старый хлебобулочный завод. Начал там выпускать какую-то розово-няшную дешевую милоту с пальмовым маслом и переизбытком сахара. Я бы, блин, поняла премиум-сегмент и дорогой шоколад! Но вафли с розовой химической начинкой? Фу!

Фамилию я, кстати, никогда не меняла. Руденко — это мамина. Но он всегда представлял меня как свою дочь Настю Снегову. Ни у кого и сомнений не возникало, хотя там копнуть — пять минут. Слишком его уважали.

— …сети магазинов «Сахарный век» и булочных «Добрая пекарня»… — продолжал глумиться Макс.

— Да! — рявкнула я.

— Шоколадный Король Подмосковья?

— Да заткнись ты, ради бога!

— Ну как же… — Макс нервно засмеялся. Похоже, он не глумился, а и правда был в шоке. — Мне нужно осознать, что именно я должен был ценить все это время. Вместо того, чтобы ценить тебя.

— Ну, тогда добавь сеть кофеен «Английский чай», два ресторана, торговую марку товаров для кондитеров и свежий проект поддержки — ты будешь смеяться! — домашних кондитерских.

— Ты же золотая принцесса! Почему ты это скрываешь?

— Мне казалось, я все достаточно ясно объяснила. Он мне — не отец. Я — не наследница. Я не шоколадная принцесса, дочь шоколадного короля. Я — просто я. Все могу и без него. Ты же можешь это понять, мистер «Прикольнее самому выруливать».