Сладкие песни сирен - [23]

Организованно откушали суп, встали разом, ополоснули миски и ложки, построились. Конечно, не сами вдруг построились, а по команде - веселой, бодрой, но требовательной. Иной команда и быть не может, на то она и команда, не просьба, не приглашение.

За железобетонной оградой с вышками, кои необходимы для поддержания общественного порядка в местах массового сосредоточения трудовых ресурсов, по плану, утвержденному товарищем Н., в рекордно короткие, не ведомые ни одной стране мира сроки, было воздвигнуто немалое число коттеджей. Число это в точности нам не известно, поскольку и мы не ко всем документам допущены. По прикидкам же старика Говбиндера, который знает больше, чем ему положено, коттеджей было не меньше трех десятков. Однако и того не хватало: не каждому из тех, кто добровольно собрался за оградой по зову Елены, Дориды и Гегемоны, досталось свое спальное место. Пришлось выставить в проходах раскладушки и кровати с панцирными сетками - те, что завезли загодя по личному распоряжению, конечно же, всевидящего товарища Н., чье имя, простите авторам невинную ложь, к которой они то и дело прибегают из соображений высшего порядка, чье истинное имя Недоставайло.

Да и так ли уж важно в конце концов, сколько было коттеджей - тридцать или сорок? Во всех нам все равно не побывать, так давайте же прибегнем к старому как мир литературному приему: покажем общее через частное. То есть через типичное (или типическое? вот позор-то, ведь так и не удосужились разобраться, а дела-то всего на десять минут). Как там ни называй лопату, она лопатой и останется. В общем, будем вести наблюдения лишь за одним коттеджем, за тем, в котором по воле случая собрались наши герои. Или наоборот - они стали нашими героями как раз потому, что собрались в одном коттедже? Признаемся, что в нашем писательском досье заведены тысячи карточек на участников тех событий, но как этим бесценным материалом распорядиться - ума не приложим. До чего же нелегко управлять ладьей повествования в безбрежном море человеческого материала! Как непросто ярким штрихом высветить характер героя, подноготную его поступков и всякое прочее, что отличает художественную прозу от свидетельских показаний! В который уже раз созревает в наших душах неотвязное желание отложить перья и зачехлить машинки, бросить свое поганое ремесло и заняться какой-нибудь остродефицитной деятельностью - мыло, что ли, варить или пиво. Но нельзя, не дано нам такого права. История не простит. Так что продолжим, стиснув зубы, наш рассказ, а гигантский массив материалов, оставленный за бортом, скрепя сердце сдадим в архив.

Кстати, в какой? Куда нести исписанные мелким почерком блокноты, тщательно разложенные по папкам справки, письма, объяснительные записки, проездные билеты, авансовые отчеты, газетные вырезки, ресторанные счета, накладные, квитанции, доверенности и многое прочее? В ИМЛ или в ИМЛИ, в ЦПА или ЦА МО, в ЦГАЛИ или ЦГАНХ? Подскажите, читатель!

10

Трудовые ресурсы, привлеченные в зону сосредоточения1, как уже говорилось, представляли собою по преимуществу мужские трудовые ресурсы. На то и был расчет: сирены древние и нынешние воздействуют на извечные, изначально заложенные в особях мужского пола психофизиологические механизмы, побуждающие нас тосковать вечерами, ходить на танцы и в дискотеки, подавать объявления в отделы знакомств местных газет, ежедневно бриться или аккуратно подстригать бороды, освежаться одеколоном "Шанс", покупать джинсы по несусветной цене и совершать иные, здравым смыслом не объяснимые поступки, а также испытывать томление от запаха сирени, пения Аллы Пугачевой и ритмических строк с созвучными концевыми слогами. Одним словом, в зоне сосредоточения (в дальнейшем для краткости будем звать ее просто зоной) собрались в основном мужчины. В основном - но не исключительно.

В доставшемся нам волею судьбы коттедже женщин было двое. Верочка не могла бросить Сережу, а Клавдия Михайловна завлечена была в зону никак не физиологическими мотивами, скорее социальными: вдосталь настоявшись в своей жизни в очередях, она привыкла двигаться куда все и оставаться где все. Пока не выйдут и не скажут: больше ничего не будет, можете расходиться.

Верочку и Клавдию Михайловну устроили на нарах за цветастой занавеской. Неудивительно, что в их уголке, по-домашнему уютном, собрались после вечерней поверки наши герои. С утра им предстояло выйти на работы кому куда, по состоявшемуся уже распределению. Алеша как студент молочного техникума был направлен на молокозавод; туда же, памятуя о своих недавних связях, напросился и бухгалтер-ревизор Вилнис. Семена Семеновича отрядили на завод ЖБИ, остальных - на земляные работы в район Великих Прудов. Вячеслава хотели вернуть в постылое КБ, но он прознал, что Елена будет петь на прудах, и добился, чтобы его послали на земляные работы. Вот она, наша молодежь, она своего всегда добьется! Борис Взгорский, напротив, на пруды не рвался, он устроился заведующим красным уголком в своем коттедже с возложением обязанностей выдавать под расписку шашки и письменные принадлежности. Это было правильное решение, потому что Борис Взгорский находился ближе к вершинам культуры, чем его товарищи по спальным местам. До отбоя еще оставалось время, свет в коттедже не гасили. Уютно сиделось нашим героям за занавесочкой. Борис Взгорский раздобыл картишки и показывал Верочке фокусы. Вилнис, человек бывалый, рассказывал потрясающие воображение истории, каких у каждого бухгалтера-ревизора найдется предостаточно. Клавдия Михайловна вздыхала: надо же, какие деньжищи по свету гуляют. Когда рассказчик делал паузу, откуда-то издалека доносился нежный голос: