Сладкая жизнь - [22]

— Вообще-то я только пришла с работы, — отрезала, не сдержавшись-таки. — Но…

— Вы работаете? — Он, похоже, удивился, и она удивилась его удивлению, и он это увидел. — Просто я подумал, что такая красивая женщина должна сидеть дома, заниматься собой и ребенком… И где вы, если не секрет?

Вспыхнувшее желание сказать ему какую-нибудь резкость погасло, залитое непонятным ей самой удовлетворением от комплимента.

— Представьте, что работаю. Преподаю английский. В Инязе. Слышали?

— Oh! Speak English, really? I too. Not fucking good…

— Me too, — поправила она автоматически. — He «I», а «me». А что касается «fucking», то это ненормативная лексика…

— Извините, я не хотел.

Оно прозвучало так по-студенчески, его извинение, что она невольно улыбнулась, еще больше расслабляясь. Почему-то то, что он произнес по-английски — эти несколько не слишком грамотных фраз с подобием американского акцента, — внушило ей, что он и вправду тот, за кого себя выдает. Ну зачем преступнику английский — иностранцев можно грабить и без знания языка.

— Может, дадите мне несколько уроков? Нет, серьезно — заплачу, сколько скажете. Не то вот был тут в Штатах, а без языка — сами понимаете…

Лучше бы он этого не говорил. Ей показалось, что он рисуется перед ней, хвастается, как мальчишка, собственной крутостью — Светкино слово, «крутость», из школы принесенное, — и ее это задело. Хотя бы потому, что сама она, преподавательница английского, четырнадцать лет уже работающая в ведущем языковом вузе, за границей не была ни разу. Сотням студентов и абитуриентов вдалбливала тексты про Лондон и Англию, Нью-Йорк и США, тот же Лондон, кажется, вообще знала получше любого путеводителя — а вот попасть туда так и не довелось.

Зато довелось спасти от милиции этого вот якобы бизнесмена, у которого в его тридцать или тридцать с небольшим и телефон мобильный, и денег, судя по всему, куча, и бизнес какой-то, и в Штаты он ездит. Не то чтобы сама жила плохо — она как раз верила, что живет хорошо, более чем, — но мальчишеское хвастовство не понравилось.

— Так как насчет уроков, Алла? Хотите, я могу целую группу собрать, офис есть, где заниматься, буду за вами машину присылать, а об оплате договоримся. Так как?

— Я подумаю. — Ответ прозвучал сухо — хотя она и знала, что не стоит так себя с ним вести, но ничего поделать с собой не могла. Она готова была поклясться, что он услышал эту сухость, но сделал вид, что не заметил, продолжая как ни в чем не бывало:

— А вы давно там, в Инязе? Там близкий человек у меня учился, потом крупным бизнесменом был по части всяких шоу. Вадим Ланский — не помните фамилию? Он карате занимался, выступал, вот за пропуски его и отчислили, но он потом закончил как-то. Не помните? Я думал, у вас там следят за теми, кто учился, — ну, в смысле отмечают, кто чего достиг. Он большой человек был, Ланский…

Она видела, что ему действительно очень важно, чтобы она вспомнила, — показалось даже, что, если она кивнет сейчас, он обрадованно завопит, несмотря на всю свою солидность. Но радостное ожидание на его лице сменилось деланной скорбью.

— О, простите, Алла, — пока бегал от этих, последние мозги, похоже, вытряс. Он же где-то в конце семидесятых там учился, он пятьдесят восьмого года — вы тогда, наверное, сами студенткой были.

Он замолчал, обрывая фразу, и поднес к уху зазвонивший мобильный, не давая ей ответить, что она не так уж молода, — зато предоставив ей возможность понять, что ей приятно сказанное им. Хотя всем его комплиментам она бы предпочла только одно — чтобы он поскорее ушел.

Желание сбылось еще через час — было почти без двадцати шесть, когда он кашлянул в коридоре, и она выскочила из Светкиной комнаты, где сидела тупо рядом с задремавшей перед телевизором дочкой. Этот стоял перед входной дверью, в пальто — она еще раз отметила, что пальто цвета сливок, почти белое, длинное, ворсистое. Сергей про таких говорил — «пижон», но у этого вид был такой, словно он не пижонил, словно для него это была обычная повседневная одежда, которую он и воспринимал просто как одежду.

— Вы уже?

Она не удержалась от нотки сарказма, оставшегося, по крайней мере внешне, незамеченным, но облегчения в ее голосе было больше, чем иронии.

— Мне жаль, что вы так рады моему уходу, Алла. — Он улыбался, хотя тон был серьезный. — Я вам очень признателен. Вот моя визитка — если вдруг вам понадобится помощь…

— В плане бизнеса?

Он усмехнулся, оценив юмор.

— А насчет компенсации за моральный ущерб…

Она так отчаянно замотала головой, что он, похоже, удивился. Наверное, глупо она себя повела — лишних денег нет, машину менять надо, так что могла бы взять, тем более что он ей и вправду был обязан, сам же сказал, что, если бы его арестовали, пришлось бы откупаться от милиции. Но все-гаки она по-другому была воспитана и даже в такое время, как нынешнее, предпочитала оставаться самой собой.

А к тому же пачка долларов в его руке, незаметно нырнувшей в карман и так же быстро вынырнувшей оттуда, показалась жутко толстой — и оттого пугающей. Она себе потом уже сказала, что абсолютно правильно сделала — может, деньги фальшивые, а может, помеченные. И если бы черт ее попутал взять — ну просто от растерянности, потому что так в жизни бы не взяла, — то потом могла бы в такую историю влипнуть и Сергея бы подвела. Ну представьте себе — жена генерала ФСБ расплачивается фальшивыми или помеченными долларами, которые, по ее словам, вручил ей в благодарность за спасение скрывшийся с ее помощью от милиции преступник.