Сладкая Тьма - [29]

Когда Томпсон вернулся в палату, я сказал ему, что обе статьи верны. Но я принял решение опровергнуть вторую. Почему? Он прав, ни к чему хорошему это не приведет и никого не спасет. Лишние международные скандалы на фоне воцарившейся атмосферы дружбы и жвачки только навредят.

Ко мне уже через час привели молодую репортершу из очень крупного американского издания, рыжеволосая Эмили. Но обсуждать мы должны были именно мое удержание в плену, ничего более. Ни то, что я видел в Бездне, ни Проклятых, ни моего мнения по какому-либо другому вопросу. Мы оба дико волновались, она из-за того, что станет первой, взявшей у меня интервью, а я так как никогда ранее интервью не давал.

Я врал, нагло и изящно. Рассказал, что мне оказали медицинскую помощь, просто раны слишком серьезные и не успели зажить, якобы они вкусно меня кормили, пару раз даже блины и борщ приносили, вели себя предельно вежливо. Всего лишь изредка брали кровь. Но не обо всём я солгал. Я попросил указать в статье, что меня действительно держали против моей воли, и что я от всей души благодарен тому, кто раскрыл правду и всем, кто вытащил меня из заточения. На следующий день эту статью цитировали все СМИ.

Означает ли мой поступок то, что я простил тех мразей? О, нет, разумеется, нет. Если я найду кого-нибудь из них, то я убью их, любой ценой. Начиная от исполнителей, и заканчивая выродками, отдававшими приказы. Обещаю. Такие вещи нельзя прощать. Они бы вскрыли меня, я не сомневаюсь. Просто не успели принять решение, какие эксперименты ставить с моим расчлененным трупом. Благодаря их медлительности я еще жив. И благодаря тому (или той), кто нашел в себе храбрость попытаться спасти меня…

— Ян! Убери это! — возмутился Михо, когда я вошел в его лабораторию.

— Я зову его «Снежком», — поглаживал я маленького Проклятого котенка, который сидел у меня на руке. Упс, небольшой ком его меха случайно оказался в моих пальцах. Такими темпами Снежок скоро станет лысым. Стоило назвать его «Гладенький».

— Свяжи его! Это же опасно! — а ученый не на шутку испугался. Или у него аллергия на котов?

— Ты сам меня просил поймать что-нибудь маленькое и проклятое для своих бесчеловечных опытов. Не бойся, он мирный, — я взял Снежка за шкирку и поднес к Михо, но тут котенок резко попытался вырваться и броситься на Михо. Я, конечно, его удержал, это же обычный маленький комок шести с лапками, а не тигр. — Ты просто не нравишься кошкам.

Я поднял клетку для переноски мелких животных, которую нашел в этом же доме на втором этаже, посадил туда зомби-милашку и передал клетку ученому.

— А тебя, как я погляжу, кошки очень любят, — осторожно принял у меня добычу Михо.

— Ненавидят, если честно, — признался я, оттряхивая ладони от лысеющего кошака. — Меня только птицы любили, но их здесь что-то нет…

— Птицы! — видимо, Михо озарила очередная гениальная идея. — Почему мы не вспомнили вчера про птиц?!

— Потому, что их здесь нет, — пожал я плечами, закатив глаза.

— Но почему их нет? Ведь птицы — идеальные разведчики. Люциферу они могли бы пригодиться в его армии.

— Глаза и мозги птиц встречаются в тех же Колесницах, — рассуждал я, продолжая бороться с кошачьим волоском, прилипшим к моему влажному пальцу. — Да и у ООН наверняка есть какая-нибудь гениальная теория по поводу отсутствия Проклятых птиц.

— Есть, но все такие теории маловероятны, — Михо аккуратно поставил клетку в угол комнаты и накрыл ее тряпкой. — Масса? Кто-нибудь измерял вес живого существа и его же, когда оно становится Проклятым?

— Люди весят столько же, вроде бы, — вновь привел меня в замешательство ученый. — Ладно, развлекайся тут с сыром и кошкой, не буду вам мешать.

— Ага, — Михо уже сидел за своим рабочим столом и делал какие-то пометки в тетради.

Хорошо, что хоть кто-то тут делом занят. Все остальные, по сравнению с Михо, страдают дикой и ненужной ахинеей. А я ей и до этого целых восемь месяцев страдал…

— Я как-то выбил неадекватному пьянице зубы за то, что он в баре прикоснулся к моему пистолету-пулемету. Представь, что я могу за твой поступок совершить, — произнес я, войдя в свою комнату. Ева сидела на моей (на моей!) кровати и при свете лампы пилила взглядом какой-то снимок.

— Здесь тише, — хлопнула она ладонью по постели, приглашая меня сесть рядом. Здорово, меня приглашают сесть на мою же кровать, как это великодушно. — А скольких зубов у тебя самого не хватает?

— Два керамических, — ответил я, присев рядом с девушкой. В полуметре где-то, но это всё равно рядом. Так близко мы еще не сидели друг с другом.

— Слабак, у меня четыре верхних керамические, — Ева открыла рот и провела пальцем по своим белоснежным зубкам. Затем начала убирать маленькую фотографию в чехол к удостоверению агента. Я не успел разглядеть снимок, видел лишь, что там изображены двое.

— Можно? — указал я на то, чем девушка любовалась до моего прихода. Ева задумалась, затем положила фото между нами.

— Всё, возвращай, — приказала Ева, хотя я всего пару секунд держал снимок в своих пальцах. Я тоже, как и она, положил фотографию ровно между нами.

— Друг? — поинтересовался я. На снимке была изображена Ева и какой-то парень. Фотографию сделали уже после прихода Люцифера, так как на лице Евы там есть шрамы. А парень мне чем-то напомнил солиста одной одиозной и чокнутой рок-группы. Слегка пухлое лицо, растрепанные черные волосы, большие глаза, горбинка на носу, на голову ниже девушки рядом.