Сладкая ночка - [62]

Вооруженные парни обошли двор, комнаты, заглянули в хлев, явно не рассчитывая найти нас там.

Когда они ушли, я разрыдалась от напряжения, ведь стоило им сорвать с меня платок… Но они мусульмане, и вид прячущих лица женщин был им привычен.

Вместе с Махмудом мы вышли на улицу. Яркий резкий свет вертолета разрезал ночь, делая ее еще чернее. Человеческие тени метались в этом свете, напоминая насекомых, роящихся у лампы. Раздавались какие-то крики, звуки выстрелов. Я похолодела: это могло значить только то, что они наткнулись на Ясмину и Ивана! Я принялась истово молиться всем богам моих предков, призывая их помочь.

Кажется, мои молитвы были услышаны, раздался грохот и рев мотора, оглушительный свист лопастей, разрезающих воздух, в котором потонули остальные звуки и шум выстрелов. Вертолет поднялся в воздух, вздымая тучи песка и пыли, еще выше. Грохот удалялся, на этом фоне я снова стала различать автоматные очереди и крики.

Но вертолет был уже слишком далеко, он терялся в черном небе, шум сливался с завыванием ветра. Слава Осирису, они ушли! В этот момент я не думала, что будет с нами, откуда ждать спасения нам… Главное, ребята живы!

Моя благодарственная молитва была прервана: яркий огненный цветок распустился в черном небе Сахары. Осветив на мгновение бесконечные пески, раскат далекого грома, которого никогда не бывает в этих, местах, докатился до маленькой затерянной деревни… Это был взрыв.

Я упала на колени и зарыдала… Я проклинала и обвиняла богов, допустивших такую несправедливость. Только в голливудских боевиках добро торжествует, негодяи наказаны. От бессилия я колотила кулаками по песку, утирала слезы, размазывая по лицу грязь. Ясмина и Иван погибли в этих беспощадных песках, в этот миг мне казалось, что и мы останемся здесь навечно…

Сильные руки подняли меня с колен. Махмуд заботливо, но грубовато вытер мое лицо краем платка.

— Почему они тебя ищут? Что ты сделала? — требовательно спросил он.

— Нас хотят убить, — сказала я, не вдаваясь в подробности. — В вертолете погибли мои друзья, им удалось его захватить, а потом что-то случилось.

— Зачем ты им? — Махмуд не понимал, зачем военным может понадобиться женщина, конечно, кроме секса, детей и ведения хозяйства. Но не станут же из-за этого мужчины прилетать на край света на вертолете!

— Случайно кое-что узнала, теперь представляю для них опасность, — уклончиво сказала я.

— Теперь ты моя жена, и с тобой ничего не может случиться, — уверенно заявил Махмуд и поправил мой платок.

— Да ты хоть знаешь, на ком женился, кто я?! — разозлилась я. Невозмутимость Махмуда меня бесила.

— Конечно. Я нашел тебя. Ты красивая, молодая, нравишься мне. Лейла… — он произнес мое имя довольно нежно и обнял меня за плечи. — Тебе ведь было хорошо со мной прошлой ночью? Я заботился о тебе… Что ты еще хочешь? Поедем через месяц на рынок, куплю тебе золотые браслеты на руки и щиколотки, таких ни у кого в деревне нет.

— А где рынок? — нарочито незаинтересованно спросила я.

— Два дня пути на верблюдах, совсем близко. Поедем продавать сыр, шкуры и козлят, сама увидишь. Это ближайший. Есть еще, но туда добираться почти неделю.

— А сюда кто-нибудь приезжает? — с надеждой спросила я.

— Нет. Можно только заблудиться, специально приехать — нет. А почему ты спрашиваешь? Кто тебе нужен, кроме меня, твоего мужа?

— Мои родители не знают, где я. Они беспокоятся. Мне нужно позвонить или послать телеграмму…

— Через месяц, когда поедем на рынок. Там большой город, тысяча жителей, может быть, есть почта.

— Но не наверняка?!

— Нет, — отрицательно помахал головой Махмуд. — А где твои родители?

— Мама в Москве, — расстроенно произнесла я.

— Москва, Москва… Это недалеко от Джагбуба, на востоке Сахары? — сосредоточенно наморщил лоб Махмуд.

— М-да, на востоке Сахары, — неопределенно протянула я. — Послушай, а может, подругу мою отпустишь? Она-то тебе зачем?

— Так а куда ей идти? — недоуменно спросил Махмуд. — Пусть пока живет. Кстати, а на каком языке вы с ней разговариваете? Я понимаю язык туарегов на юге, но вроде не похоже.

— На русском, — коротко ответила я.

— А-а, — с пониманием протянул Махмуд.

Мы освободили Киру из козлятника. Она сразу заметила мои заплаканные глаза и вопросительно посмотрела на меня.

— Ребята погибли. Угнали вертолет, а он взорвался, я сама видела, — я замолчала, чтобы не разрыдаться опять.

Кира потрясенно замерла, перестав стряхивать с себя солому и сухие листья.

Мы обнялись, наверное, вспоминая одно и то же: горячий ветер, песок, секущий лицо, иссушающая жажда, разделенные поровну капли воды. Вспомнили и заботливые руки Ясмины, наматывающие ткань на обожженные ноги; их с Иваном влюбленные сияющие глаза. Прекрасно и неповторимо чувство единения, которое возникает, только когда вы пересекаете пустыню, пьете змеиную кровь, делитесь последним, поете под черным звездным небом Сахары «Подмосковные вечера», а арабская девчонка отчаянно матерится, не выговаривая букву «б» и плохо представляя, что же, собственно, она говорит…

— Что же мы будем делать? — с отчаянием спросила меня Кира.

— Не знаю… Через месяц поедем в город на рынок, что-нибудь придумаем… Отсюда бежать бесполезно, — тоскливо произнесла я.