Слабости сильной женщины - [25]

– Не сердись, Митя, – попросила она. – Я и сама теперь понимаю, но не улетишь же отсюда по воздуху. Конечно, дура, конечно, не надо было. Но я же не думала, что так все… И к тому же: а лекарство, а вообще – на что жить, можешь ты мне сказать?

Митя замолчал.

– Ладно, чего уж теперь, – сказал он наконец. – Скоро Зоська придет?

– Не знаю. Сказала, только за рубашками, но, может, еще что-нибудь ищет. У нас автобус в восемь, а сейчас уже четыре – надо думать, к автобусу-то явится.

Зоська появилась через пять минут – и едва не упала, увидев Митю.

– Господи, ты-то здесь откуда? – ахнула она. – Ты что здесь делаешь, Митя?

– Вот Лерка – та об этом даже и не спросила, – усмехнулся он. – Ничего особенного я здесь не делаю. Изучаю турецкую музыку. Диатонические напевы в унисонном сопровождении, очень своеобразная. Здесь ведь, между прочим, Оперный театр есть, не только ваши лавки. Забочусь о разнообразии своего творческого развития. Зося, – тут же спросил он, – ты еще куда-нибудь пойдешь?

– Да нет, никуда. – Зоська покраснела чуть не до слез. – Теперь моя очередь сидеть.

– При чем тут очередь… – начала было Лера, но Митя оборвал ее.

– Тогда мы с Леркой пройдемся немного, – сказал он. – Ей, как искусствоведу, интересно будет город посмотреть. Может, она еще своих итальянцев бросит и турками увлечется по совместительству с коммерцией. Правда, Лер?

– Конечно, вы идите, идите, – торопливо сказала Зося. – Не опоздайте только к восьми.

Лера знала, почему Зоська залилась краской, увидев Митю, почему опустила глаза и, кажется, ждала, чтобы он поскорее ушел.

Зоська была в него влюблена, это знал весь двор и, скорее всего, сам Митя. Она влюбилась в него, наверное, в тот самый день, когда он придумал ей имя, – и до сих пор это чувство оставалось неизменным. Зоська смущалась, даже старалась Мити избегать – и смотрела на него с непреходящим обожанием, всегда снизу вверх. И такой смешной, такой трогательной она при этом становилась, что Лера даже сейчас едва сдержала улыбку.

Да, вот это был для Зоськи сюрприз – увидеть здесь Митю Гладышева! Лера хотела было предложить, чтобы Митя не ее, а Зоську прогулял по городу, – но не решилась. Как-то неудобно было затевать здесь спор, да и что еще он на это скажет?

Они вышли из «Гянджлика» и направились к бухте Золотой Рог. Митя шел быстро, усталая Лера едва поспевала за ним. Но, как ни странно, идти ей становилось все легче, она вдруг почувствовала, как снова становится стремительной походка, как легко она лавирует между прохожими… Лера даже удивилась было этому, но тут же перестала следить и за походкой своей, и за усталостью.

Ей показалось, будто она попала совсем в другой город! И улицы были те же, и люди, но блаженное чувство бесцельности всего этого неожиданного похода наполнило ее живым любопытством. Впрочем, пешком они шли совсем недолго: Митя быстро остановил такси.

– Глупо тратить время здесь, – объяснил он, – когда у тебя всего три часа осталось. Знаешь что – давай к Айя-Софии потом, если успеем. А сейчас доедем до Галатского моста и через него – в Старый город, на Капалы Чарши.

– Что это – Капалы Чарши? – спросила Лера.

– Стыдно, мадам историк! – укорил Митя. – Бунин даже писал о нем, да и другие многие. Это восточный базар – настоящий, не ваш ширпотребовский. Был центром всего Ближнего Востока.

То, что они попали в «настоящее» место, Лера поняла сразу за мостом, на Рыбном рынке. Чувствовалась близость четырех морей: рыба просто заливала прилавки и лотки бесконечными серебряными волнами. Скумбрия, ставрида, кефаль, меч-рыба – про этих Лера хотя бы слышала. А были еще какие-то, с красными пятнышками у губ, и были плоские, как блины, и омары, и мидии…

У нее глаза разбежались от этого сверкающего изобилия, и тут же она почувствовала, как заурчало в животе. Чуть ли не через каждый метр стояли жаровни, на которых шкворчало и благоухало все, что заполняло прилавки.

– Теперь не тошно? – улыбнулся Митя. – Можем пообедать наконец, раз уж аппетит к тебе вернулся.

Они отошли на два шага в сторону и, присев за маленький круглый столик, ели горячую, истекающую жиром и соком кефаль, заедая ее мидиями.

– А мы мидий в Крыму ели, – вспомнила Лера. – Когда после четвертого курса на виноградники ездили работать. Но эти лучше, правда?

– Наверное, – согласился Митя. – Эти – отличные.

Глаза у него блестели, и в них была не всегдашняя усмешка, а просто улыбка. Видно было, что ему нравится и этот шумный рыбный рынок, и мидии, и Лерина радость.

– Пойдем? – спросил он, когда от кефали остались только косточки. – Где-нибудь кофе выпьем.

Кофе они выпили на Египетском рынке, на горе за мечетью. Но до того, как они уселись в маленькой кофейне, чтобы перевести дыхание, – до этого у Леры даже шея заболела от того, что она беспрестанно вертела ею налево и направо.

Вообще-то это и не рынок был даже, а большая сводчатая улица-лабиринт с окнами по бокам. Каждое из окон было маленькой лавкой, из каждого продавали фрукты и овощи: прозрачный и благоухающий мускатный виноград, оливки всех цветов и оттенков – соленые, маринованные, которые Лера с удовольствием пробовала, – и абрикосы, и персики, и сушеный инжир в красивых соломенных корзинках, в которых каждая инжиринка была завернута в фольгу, и перцы, и баклажаны, а дальше сладости, горы мраморной халвы, и еще, и еще – и до бесконечности!