Сквозь время - [8]

Шрифт
Интервал

Ханжа веселый продавал.
И пахло стойбищем, берлогой,
Гнилой болотною травой.
И мокрый гам висел полого
Над разноцветною толпой.
Миусский рынок пел и плакал,
Свистел, хрипел и верещал,
И солнце проходило лаком
По всем обыденным вещам.
И только возле рей и крынок
Редел, плевался и сорил
Охотничий и птичий рынок…
2
…О, проливные снегири…
О, детства медленная память,
Снегирь, как маленький огонь,
Как «взять на зуб», как пробный камень.
Пройдите у чужих окон
И вспомните. Не постепенно —
Захлеблой памятью сплошной
Те выщербленные ступени,
Тот привкус резкий и блатной.
Там густо в воздухе повисли,
Прямой не видя на пути,
Начало хода, контур мысли,
Поступков медленный пунктир.
Но это сжато до предела
В малюсенький цветастый мир,
Но там начало пролетело.
Пройди неслышно… Не шуми…
3
Его возила утром мама
На трех трамваях в детский сад,
Далеко, за заводом АМО,
Куда Макар гонял телят.
Где в арестантские халаты
Часов на восемь водворят,
Где даже самый дух халатен,
О «тетях» и не говоря,
Но где плывут в стеклянных кубах
В воде общественной, ничьей,
К хвосту сходящие на убыль
Отрезки солнечных лучей;
Где верстаком нас приучали,
Что труд есть труд и жизнь — труд,
Где тунеядцев бьют вначале,
А после в порошок сотрут;
Где на стене, как сполох странный
Тех неумеренных годов,
На трех языках иностранных
Изображалось: «Будь готов!»
О, мы языков не учили,
Зато известны были нам
От Индонезии до Чили
Вождей компартий имена.
4
В те годы в праздники возили
Нас по Москве грузовики,
Где рядом с узником Бразилии
Художники изобразили
Керзона (нам тогда грозили.
Как нынче, разные враги).
На перечищенных, охрипших
Врезались в строгие века
Империализм, Антанта, рикши,
Мальчишки в старых пиджаках.
Мальчишки в довоенных валенках,
Оглохшие от грома труб,
Восторженные, злые, маленькие,
Простуженные на ветру.
Когда-нибудь в пятидесятых
Художники от мук сопреют,
Пока они изобразят их,
Погибших возле речки Шпрее.
А вы поставьте зло и косо
Вперед стремящиеся упрямо,
Чуть рахитичные колеса
Грузовика системы «АМО»,
И мальчики моей поруки
Сквозь расстояние и изморозь
Протянут худенькие руки
Людям
   коммунизма.
5
А грузовик не шел. Володя
В окно глядел. Губу кусал.
На улице под две мелодии
Мальчишка маленький плясал.
А грузовик не шел, не ехал.
Не ехал и не шел. Тоска.
На улице нам на потеху
Мальчишка ходит на носках.
И тетя Надя, их педолог,
Сказала: «Надо полагать,
Что выход есть и он недолог
И надо горю помогать.
Мы наших кукол, между прочим,
Посадим там, посадим тут.
Они — буржуи, мы — рабочие,
А революции грядут.
Возьмите все, ребята, палки,
Буржуи платят нам гроши;
Организованно, без свалки
Буржуазию сокрушим».
Сначала кукол били чинно
И тех не били, кто упал,
Но пафос бойни беспричинной
Уже под сердце подступал.
И били в бога, и в апостола,
И в христофор-колумба-мать
И невзначай лупили по столу,
Чтоб просто что-нибудь сломать.
Володя тоже бил. Он кукле
С размаху выбил правый глаз,
Но вдруг ему под сердце стукнула
Кривая ржавая игла.
И показалось, что у куклы
Из глаз, как студень, мозг ползет,
И кровью набухают букли,
И мертвечиною несет,
И рушит черепа и блюдца,
И лупит в темя топором
Не маленькая революция,
А преуменьшенный погром.
И стало стыдно так, что с глаз бы,
Совсем не слышать и не быть,
Как будто ты такой, и грязный,
И надо долго мылом мыть.
Он бросил палку и заплакал
И отошел в сторонку, сел
И не мешал совсем. Однако
Сказала тетя Надя всем,
Что он неважный октябренок
И просто лживый эгоист,
Что он испорченный ребенок
И буржуазный гуманист.
(…Ах, тетя Надя, тетя Надя,
По прозвищу «рабочий класс»,
Я нынче раза по три на день
Встречаю в сутолоке вас…)
6
Домой пошли по 1-й Брестской,
По зарастающей быльем.
В чужих дворах с протяжным треском
Сушилось чистое белье.
И солнце падало на кровли
Грибным дождем, дождем косым,
Стекало в лужу у «Торговли
Перепетусенко и сын».
Володя промолчал дорогу,
Старался не глядеть в глаза,
Но возле самого порога,
Сбиваясь, маме рассказал
Про то, как избивали кукол,
Про «буржуазный гуманист»…
На лесенке играл «Разлуку»
Слегка в подпитье гармонист.
Он так играл, корявый малый,
В такие уходил баса.
Что аж под сердце подымалась
Необъяснимая слеза.
7
А мама бросила покупки,
Сказала, что «теряет нить»,
Сказала, что «кошмар» и — к трубке,
Скорее Любочке звонить.
(Подруга детства, из удачниц,
Из дачниц. Все ей нипочем,
Образчик со времен задачников,
За некрасивым, но врачом.)
А мама, горячась и сетуя,
Кричала Любочке: «Позор,
Нельзя ж проклятою газетою
Закрыть ребенку кругозор.
Ведь у ребенка „табуль расса“
(Да ну из Фребелевских, ну ж),
А им на эту „табуль“ — классы,
Буржуев, угнетенных. Чушь.
Володя! Но Володя тонкий,
Особенный. Не то страшит.
Ты б поглядела на ребенка —
Он от брезгливости дрожит.
Все мой апостол что-то ищет.
Ну, хватит — сад переменю.
Ах, Надя — толстая бабища,
Безвкуснейшая парвеню».
8
Володя слушал, и мокрица
Между лопаток проползла.
Он сам не ведал, что случится,
Но губы закусил со зла.
Какая-то чужая сила
На плечи тонкие брела,
Подталкивала, выносила…
Он крикнул: «Ты ей наврала.
Вы обе врете. Вы — буржуи.
Мне наплевать. Я не спрошу.
Вы — клеветуньи. Не дрожу и
Совсем от радости дрожу».
Он врал. Да так, что сердце екнуло.
Захлебываясь счастьем, врал.
И слушал мир. И мир за окнами
«Разлуку» тоненько играл.

Еще от автора Михаил Валентинович Кульчицкий
Имена на поверке

Имена на поверке. (Стихи воинов, павших на фронтах Великой отечественной войны). М.: Молодая гвардия, 1965. 192 с.Сост. и ред. Сергей Наровчатов.В этом небольшом по объему сборнике, изданному в год двадцатилетия Победы, опубликованы стихи двадцати пяти молодых поэтов, погибших, защищая Родину от фашистского нашествия.Все они были молоды и полны надежд, мечтаний о своем будущем. Разные судьбы, которые огонь войны сплавил в единый слиток — судьбу «мальчиков сороковых».Их стихи — самый достоверный рассказ об их поколении.


«Мечтатель, фантазер, лентяй-завистник!»

Самое известное стихотворение Михаила Кульчицкого.


Снова месяц висит ятаганом...

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Книга представляет собой самое полное из изданных до сих пор собрание стихотворений поэтов, погибших во время Великой Отечественной войны. Она содержит произведения более шестидесяти авторов, при этом многие из них прежде никогда не включались в подобные антологии. Антология объединяет поэтов, погибших в первые дни войны и накануне победы, в ленинградской блокаде и во вражеском застенке. Многие из них не были и не собирались становиться профессиональными поэтами, но и их порой неумелые голоса становятся неотъемлемой частью трагического и яркого хора поколения, почти поголовно уничтоженного войной.


Стихи остаются в строю

Сборник составлен из стихов русских советских поэтов, погибших в годы Великой Отечественной войны.Составители: Михаил Матусовский, Яков Хелемский.


Ну, как же это мне сказать?

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Смерть империи

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


И всегда — человеком…

В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.


Мир мой неуютный: Воспоминания о Юрии Кузнецове

Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.


История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 10

«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».


История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 5

«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.


Борис Львович Розинг - основоположник электронного телевидения

Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.