Сквозь тернии к звездам, или А Вас, прошлое, я попрошу остаться - [14]

— Эмм, Скворцов, может, ты меня отпустишь? — проговорила я ему в рубашку.

— Гусарская, вот что ты за человек? Нет, чтобы наслаждаться, когда тебя парень обнимает, а она отпусти, — сделав грустную моську, сказал он, а потом неожиданно поднял меня и гулко засмеялся над моим испуганным лицом. Когда же этот обормот меня отпустил, после моих пинков и угроз, я быстро зашла в госпиталь.

— Ну, Гусарская, пошутил я. Ты чего? Ты бы видела свое лицо. Ахахахахах, — я оглянулась и зло взглянула на этого шутника, с детства высоты боюсь. — Ладно, ладно, уговорила, никому не скажу, — добродушно поведал мне он. — У меня к тебе дело, Анечка, я как раз за тобой бежал, — и улыбнулся так невинно, ну как на него обижаться можно?

— Что тебе надо, Скворцов? — измученно спросила я, он не отстанет, я знаю.

— Ухх, я знал, что ты своя в доску, — весело пробасил он и, догнав меня, обнял.

Что-то слишком много сегодня объятий. Отпустил он меня, как мне показалось с неохотой, бедный, он у нас знаменитый бабник, а тут кроме меня все замужние.

Тихонько позлорадствовала.

Никита галантно открыл мне дверцу приемной и зашел после меня.

— Ну что случилось? — спросила я, одевая халат.

— Сердце у меня болит, — вздохнув, поведал Скворцов.

— Никит, я серьезно, — строго сказала я.

— Какая же ты злая, Гусарская. Не приласкаешь, слова из тебя доброго не вытянешь, — сделав грустное лицо, сказал он. Потом поднес руку к лицу и вытер несуществующие слезы. Позер.

— Скворцов, давай по делу, а? У меня еще осмотр, а ты тут с шуточками своими, — улыбнувшись, сказала я.

— Эх, — вдохнул он тяжко. — Я порезался, Анечка, — сказал он и начал снимать рубашку.

— Ээ, ты чего это, Никит? — испуганно пролепетала я, сделав шаг к двери. Он поднял на меня взгляд и, увидев, как я стала отходить, расхохотался.

— Ой, не могу, Гусарская, о чем твои мысли? Я на груди порезался, извращенка, — сквозь смех проговорил он. Блииин, ну надо же было… И в самом деле, как я могла подумать о таком. Зло зыркнув на него, отчего тот перестал смеяться. Но я видела как его губы то и дело подрагивали в попытке не расплыться в улыбке, глаза сияли от смеха. Да и я сама от этой ситуации еле сдерживалась, чтобы не улыбнуться. Поддерживаю образ серьезной девушки.

— Раздевайся, посмотрим, — сказала я и стала одевать перчатки.

— Так сразу, я еще не готов. А как же свидания, борщ? Нет-нет милочка, я не такой, — я повернулась и увидела как Никита, прикрывшись руками и подняв голову, отвернулся от меня. Я не удержалась и засмеялась. Просто так давно не было повода для смеха, я уже забыла как это.

Отсмеявшись, я подошла к Никите, взяв ватку и перекись. Посмотрим что там у него. Рубашку он снял, при этом приговаривая, что цитирую «Не для тебя, извращенки, моя розочка цвела», еще и всхлипывал периодически, паяц.

Рана была небольшая, почти царапина.

— Ты где так умудрился? — спросила я, пока обеззараживала. Он не ответил, я посмотрела на него и впервые увидела, как Скворцов краснеет, да, тот еще кадр.

Ладно, не рассказывай, — улыбнувшись, сказала я.

Никита был спортсменом, профессионально занимался боксом и каким-то видом единоборств. Так что фигура у него было что надо. Высокий, в меру мускулист, русый, сероглазый, поэтому и бабник. Но знаете, он был добрым, и с девчонками расставался чаще именно из-за них самих, не знаю насколько это правдиво, но.

Алла, моя милая любительница сплетен, часто мне рассказывала о его романах.

Мне он не нравился, нет, внешне конечно, но это то же самое что смотреть на картину. Но фигура у него закачаешься, я бы потрогала, ну так в чисто эстетических целях.

Да, что только в голову не лезет. Взяв пластырь, я опять подошла к Скворцову и аккуратно приклеила к ранке, она хоть и маленькая, но заражение может пойти, а это не есть хорошо.

— Ну вот, принимай работу, — сказала я, улыбнувшись Никите. — И никто на твою невинность не покусился, — улыбнувшись, добавила я.

— Жаль, — донеслось до меня. Я посмотрела на Скворцова, он застегивал рубашку. Наверно послышалось.

— Гусарская, давай сегодня с нами на костер? Ни разу тебя там не видел, сегодня гитару принесут, весело будет, обещаю, — сказал он, поднимаясь.

— Я не знаю даже, — идти не хотелось, знаю я, чем там все заканчивается.

— Да ладно тебе, Ань, нормально все будет, поверь, никто к тебе приставать не будет. Пошли, — не сдавался он. А потом подошел и обнял со спины. — Пока не согласишься, не отпущу, — заявил он и стиснул меня сильнее. С него станется, еще и раздавить может.

— Ладно, ладно пойду, только помни — ты обещал что ко мне никто не полезет, и ты в том числе, — Никита обиженно покачал головой в знак согласия, но не отпустил. — Никит, отпусти а?

— Не хочу, — сказал он и вдохнул запах моих волос. Что-то мне это не нравится. — Никит, отпусти, я кричать буду, — серьезно сказала я.

— Смотри какая, отпустил, отпустил, эх, Гусарская парня тебе надо, — сказал он, когда я открыла дверь и вышла. Он догнал и, улыбнувшись, сказал:

— Спасибо, ну что мир дружба жвачка? — и протянул руку. Я сощурилась, но руку тоже протянула.

— Здравствуйте, — раздался из-за спины самый желанный голос.