Сквозь Пекло - [38]

Святозар замолчал и откинулся на спинку сиденья, он вытер рукой, выступивший, от долгой речи, пот на лбу и много спокойнее добавил:

— Мой путь будет долог и труден, но я вернусь… Я прошу тебя лишь об одном, отец, когда, родиться, мой сын, ты наречешь его Гориславом, что значит — горящий во славе. И если я не успею вернуться, отвезешь его на Синь-камень. Тебе не удалось принести клятву за меня так, что принесешь клятву за моего сына… Но ты, отец, не беспокойся, я обязательно вернусь, потому что еще не один мой сын не вырос без меня.

Глава десятая

Святозар и правитель проговорили в тот день до позднего вечера, а затемно успокоенного наследника отец проводил до опочивальни. Все последующие дни Святозар приходил в светлую комнату и искал заговор, но покуда ничего не находил и ДажьБог тоже молчал.

Радостно и как всегда весело прошел праздник в честь Бога Коляды. На следующий вечер, после празднования, Святозар явился в гридницу, где Тур и отец, сидели у стола и мирно беседовали. У наследника слегка болела голова, потому что он не спал всю ночь, и, встав почти за полдень, сразу направился в светлую комнату, где и пробыл все оставшееся время. Отец и Тур сидя за столом, пили горячий травяной напиток с плодами сухой рябины и малины. Святозар приблизился к ним ближе, заглянул в чашу брата, потер висок, и, поморщившись, пошел к камину. Он сел на свое любимое сиденье, придвинув его ближе к огню, и протянув в сторону камина больную ногу, положил пальцы на висок да зашептал заговор.

— Смотри, — окликнул насмешливо наследника Тур. — Нога твоя сейчас, как вспыхнет, да загорится и тогда уж верно, брат, перестанет болеть.

— Святозар, — обратился к сыну правитель обдав недовольным взглядом младшего сына. — Налить тебе напитка, ты плохо выглядишь, мальчик мой.

Наследник резко подскочил на сиденье, так и не дошептав заговор до конца, он напряженно замер на месте, все еще не отводя глаз от огня, и внезапно схватившись за голову руками, стремительно закачавшись из стороны в сторону, застонал.

— Ах, я глупец! глупец! глупец! — громко выкрикнул Святозар. — Дурень!.. Это же надо быть таким дурнем… таким дурнем!

Он вдруг суматошливо вскочил с сиденья, и, подскочив, остановился около стола, за которым сидели тревожно его оглядывающие отец и брат, да крикнул, обращаясь к ним:

— Дурень, знал бы ты, отец, какой твой сын, дурень… Ах, знал бы ты…

— Ты, чего, брат, — взволнованно спросил, первым пришедший в себя, Тур, и опустил чашу на столешницу.

Святозар развернулся, и немного прихрамывая, на правую ногу, поспешил вон из гридницы.

— Сын, сын, что случилось? — тревожно бросил ему вдогонку правитель.

Святозар остановился около самой двери, схватился за ручку, оглянулся, и победно глянув на правителя, сказал:

— Ждите меня, здесь, я скоро, — и, отворив дверь, поспешил к себе в опочивальню.

В покоях, которые раньше занимала Дола, теперь жили Святозар и Любава. Наследник торопливо открыл деревянную дверь и вошел в опочивальню. Справа от двери, впритык к стене, разделяющей покои правителя от покоев наследника, стояло большое деревянное ложе, аккуратно укрытое желтоватым укрывалом. С одной стороны от которого поместился круглый, не высокий стол, с резными, изогнутыми ножками, слева от ложа расположился не широкий сундук, где хранила Любава свои и мужнины вещи. Напротив двери, в стене противоположной ей, находились два больших окна занавешенных плотными, длинными, желтоватыми занавесками. А посередине опочивальни на сиденьях со спинками, укрытыми коврами сидели Любава и Малуша. В руках девы держали пяльцы с вышивкой, канделябры они придвинули поближе к сиденьям, и потому покои были ярко освещены.

— Любавушка, — взволнованно произнес Святозар, заскочив в опочивальню, и прерывая безмятежный разговор дев. — У тебя есть чулки шелковые, ты их летом под башмаки надевала. Дай, мне, один чулок.

— Это ты, чего братик, — засмеялась Малуша и позорному посмотрела на наследника. — Тебе, что ли своих меховых чулков мало, ты еще сверху хочешь Любавушкин надеть.

Любава неодобрительно глянула в сторону расхохотавшейся Малуши, и, поднявшись, положила на сиденье вышивку, да поспешила к сундуку. Она убрала с него широкое укрывало, открыла крышку, и, достав два чулка, понесла их мужу. Чулки были шелковыми и ярко-голубыми, в длину доходившими почти до колена.

— На, Святозарик, тебе чулки, — улыбаясь и протягивая их наследнику, молвила Любава и с нежностью посмотрела на него.

Святозар взял лишь один чулок, и, подойдя к сестре, поднял лежащие на ручке ее сиденья ножницы, и не успели девы вскрикнуть, как мгновенно отрезал от чулка стопу.

— Ах, — недовольно скривив губы, выдохнула Любава. — Родный мой, ты, чего творишь? Это же новые чулки.

— Любанька моя, я тебе еще куплю, если только у меня получится заговор, — ласково ответил ей Святозар, и, отдав ножницы Малуши, поспешил из покоев.

Святозар дюже быстро вышел из опочивальни, прикрыв за собой дверь, и также скоро пошел по коридорам, тяжело прихрамывая на ногу от волнения, и торопясь в светлую комнату. Вмале он был подле нее и толкнув дверь вошел вовнутрь помещения. Суетливо шепнул заговор, протянув руку в сторону канделябров, и когда там вспыхнули свечи, поспешил к столу. На гладкой лощеной столешнице лежала, в буро-землистой волохе, большая книга. Наследник положил чулок рядом с ней, нежно погладил Вед по коже и прочитал заветные слова, книга бесшумно открылась и замерла на первом листе.