Сквозь фиолетовые глаза - [59]

Капли начали падать быстрее. Должно быть, кондиционер работал слишком долго, потому что в комнате стало довольно холодно, и воздух пропитался тяжелым запахом плесени.

– С каждой новой жертвой убийца обходится все более жестоко...

Фотографии со вскрытия Гиг, Сондры, Рассела и Сильвии сменяли друг друга с регулярностью часов.

– Постойте! Я не понимаю, – вырвалось у Натали. – Когда вы обнаружили...

– Сперва случайные, резаные отметки на торсе постепенно стали частью ритуала убийцы – оставляемым им посланием, – продолжал Дэн сухо комментировать, будто совсем не слышал ее.

– Все хорошо, Бу, – прошептал ей голос неопределенного рода. – Они не страдали.

Дыхание ущипнуло ее за ухо, словно воздух из открытого холодильника. Вздрогнув, она посмотрела вокруг, но шептавший затерялся в темноте. Капанье теперь сопровождалось нерегулярным шлепаньем, похожим на хлюпанье пропитанной водой обуви.

На экране перед ней вырисовалось лицо Эвана. Даже пустые глазницы и красный разрез на шее не могли разрушить милую сентиментальность его высокого лба и полных губ. Прижав кулаки ко рту, Натали поняла, кому принадлежал шептавший голос.

Дэн монотонно провел детальный анализ потрошения Лори Гэннон, и проектор выкашлял очередной слайд.

– Конечно, мы наблюдаем кульминацию психопатологии убийцы в его обращении с десятой жертвой...

Очередной мертвенно-бледный труп, очередная пара пустых красных глазниц. Но на этот раз лицо принадлежало Натали.

Она попыталась закричать, но дыхания отчаянно не хватало. Убийца обернул ее кишку вокруг шеи грубой петлей, как, бывает, запутывается пуповина при неудачных родах.

– ...и мы можем понять, что преступник будет становиться все более жестоким и развращенным в своих преступлениях, пока мы его не задержим. Лучшее понимание его методов и вида патологии его личности должны нам в этом помочь. – Показ слайдов закончился пустым белым экраном. – Пожалуйста, свет.

Комната оставалась черной, как деготь, хотя Натали показалось, что она различает темные фигуры, непрозрачными тенями бродящие вокруг нее. Шипы холода вонзились в ее кожу, и воздух наполнился запахом железа и плесени.

– Пожалуйста, может кто-нибудь включить свет? – раздраженно спросил Дэн.

Вокруг слышалось капанье, хлюпанье и шарканье.

– Боюсь, вы ошибаетесь, – произнес, вне сомнения, голос Артура, но странно гортанный и полный безразличия. – Здесь нет света.

Белый прямоугольник экрана проектора исчез, как полоска света в закрывшейся двери, и неуклюжие тени набросились на Натали, ощупывая ее невидимыми пальцами, чтобы приветствовать...

Ужас вытолкнул Натали из одной темноты в другую, переход от ночного кошмара к сознанию, незаметный, как пробуждение слепого.

Она чувствовала, что глаза открыты, но ничего не видела. Был ли это очередной сон? Или она уже была мертва?

Женщина постаралась каким-нибудь образом ощутить свое тело, но ничего не вышло. Однако ее душа все еще отскакивала от стен плоти, как светлячок, пойманный в банку. Очевидно, кто-то постучался, пока она спала, выпихнув ее в нижний слой собственного сознания.

Натали инстинктивно произнесла 23-й Псалом. Долгие годы медитации она приучала свой мозг и тело передавать ей контроль в любой момент, когда она произносила защитную мантру. Но теперь ее воля испытывала какое-то непредвиденное поверхностное сопротивление, а мысли были изолированы в полностью закрытом пузыре.

Они добрались до меня, пока я спала.

В ней проснулся страх. Если то, что сказала Люси, было правдой, убийца мог прямо сейчас разрезать ее живот.

Я даже не видела конца...

Натали неистово рылась в памяти, ища средство спасения. Что еще говорила Люси? Они знали мою мантру и использовали ее против меня. Копируя мантру фиола-хозяина, вселившаяся душа, должно быть, обманывает тело, и оно уступает ей управление. Если это было так, то как она могла восстановить связь со своим телом?

В каждом доме есть задняя дверь, подумала она. Должен быть другой путь внутрь.

Она оборвала 23-й Псалом на половине и переключилась на защитную мантру, которой научил ее Джем, когда ей было всего семь. Это был отрывок из блюза, спетый ему однажды матерью вместо колыбельной:

О, Иисус, милый Иисус, прими меня в свои объятья, когда я умру,

Уложи меня в колыбель огромного ночного неба!

Темнота прорезалась двумя неясными пятнами света, похожими на те, что видны в несфокусированном бинокле. Когда Натали стала мысленно повторять припев, пятна увеличились и определились, наконец слившись в одну картину, которая тем не менее продолжала иногда разделяться.

Она увидела, что все еще едет в машине Дэна, только теперь она была за рулем.

Старая мантра также восстановила некоторые ощущения ее плоти, хотя она чувствовала свои конечности так, словно они были из губки; только постоянное давление руля на руки и педали газа на ногу подтверждало твердость ее тела.

С тошнотворной беспомощностью Натали наблюдала, как ее руки по собственному желанию вели машину по улице, вдоль которой стояли угрюмые многоквартирные дома и дешевые отели. Хотя она ускорила темп мантры, ей не удалось запретить собственному телу припарковать машину и войти в здание, где когда-то располагались офисы; название на его двери давно было закрашено баллончиками и превратилось в нечто неразборчивое. Запах мочи просочился в сознание Натали, когда она увидела себя шагающей по усыпанному мусором фойе и вверх по бетонным ступеням к двери, у которой не было ручки. Ее рука постучалась в эту дверь.