Сквозь ад русской революции - [9]

Императрица, надеявшаяся найти средство для исцеления сына, стала легкой добычей религиозных шарлатанов. Зная о болезненном состоянии царицы, некоторые люди из свиты постарались снискать ее благосклонность, приглашая разного рода странников. При дворе регулярно появлялись разные мошенники, однако ни один из них не мог продержаться продолжительное время. Их разоблачали так же быстро, как они появлялись. Последним в этом ряду стал Распутин, которому удалось овладеть истеричным сознанием императрицы Александры и долго удерживать ее в своей власти. Она верила, что Распутин был «божьим человеком», который мог ходатайствовать перед Всемогущим об исцелении ее сына. В ее представлении Распутин был пророком, одаренным предвидением будущего, человеком, судьба которого была непостижимым образом связана с благополучием ее семьи. Эта вера разрослась до состояния одержимости. Императрица отказывалась верить, что в ее присутствии за маской этого «божьего человека» скрывается хитрый, волевой и аморальный мужик.

Распутин на волне неожиданной удачи устраивал дикие оргии, он служил орудием в руках интриганов, потакавших в своих целях пагубным страстям мошенника. Его мнение приобрело большую роль в определении государственной политики. Он использовал свое влияние для компрометации настроенных против него честных сановников, заменял их угодными для себя деятелями, чтобы укрепить свое положение при дворе. Решающим фактором назначения человека на ответственный пост являлось то, друг он или враг Распутина.

Судьба Российской империи зависела от бредовых фантазий мошенника, в то время как к мнению лояльных сановников, предостерегавших императора об опасности с риском для себя, но тот оставался глух. В течение многих лет ультраконсерваторы доказывали, что наиболее образованные россияне были заражены вредными западными идеями, враждебными народу, но что сами они, дескать, осуществляют прочную духовную связь между крестьянством и троном; этот довод обратился против них же, они были выдворены из числа советников, когда Распутин приобрел неофициальную власть, а императорская чета стала рассматривать его как истинного выразителя интересов крестьянства.

Обстановка быстро приближалась к кризису. Вера людей в конечную победу, их желание внести свой вклад угасали перед эгоистичной и близорукой политикой сановников с сомнительной репутацией, которые были обязаны своими важными постами Распутину. Стало преобладать мнение, что бесполезные жертвы на фронте будут расти до тех пор, пока власти радикально не изменят своего курса. Страну должны возглавить лидеры, которым она сможет доверять, иначе ведение войны будет невозможным.

Все больше и больше усиливалось брожение в политических кругах, которые и в мирное время выступали за упразднение абсолютной монархии. Они оказались перед дилеммой: с одной стороны, в военное время внутренние беспорядки непозволительны, с другой стороны, мириться с существовавшим положением было невозможно. Надежда оставалась, однако, именно на консерваторов, занимающих важные посты: если они почувствуют, что сложилась кризисная ситуация, то устранят темные силы при дворе путем переворота.

Настроения кругов, лояльных трону, были еще радикальнее. Они привыкли считать царей вдохновляющими национальными лидерами, которые держали бразды правления великим государством, разросшимся от незначительного Московского княжества до громадной Российской империи. Традиции, политические убеждения, воспитание, привязанность к членам императорской семьи побудили аристократию и крупных дворян сделать решительный шаг. Кроме того, и военные присягали в верности стране и царю, присяга обязывала их действовать.

В то же время даже лояльные трону круги понимали трагизм ситуации. Ярые патриоты, они кипели гневом в отношении недостойного поведения правительства. Несмотря на жесткую цензуру, не допускавшую утечки информации о жизни императорской семьи, многие из монархистов обладали поразительно ясным пониманием причин трагедии. Они надеялись, что царь обратит внимание на признаки опасности и избавит страну от язвы, подтачивающей ее жизненные силы.

Однако с течением времени эта надежда становилась все более призрачной, а потребность в переменах все более настоятельной. Сомнения и дурные предчувствия, томившие лояльных монархистов, сменило глубокое понимание несовпадения их долга перед страной, с одной стороны, и перед троном — с другой. Очевидно, этот конфликт следовало разрешить, рано или поздно следовало сделать выбор.

Глава 5

Наступил безрадостный 1916 год, и внешний вид улиц Петрограда отражал общие настроения. Ввели нормирование продовольствия, женщины в невообразимых одеждах часами стояли в длинных очередях за хлебом. Эти толпы людей неопрятного вида производили удручающее впечатление. В ряде районов страны имелись хлебные запасы, но в условиях расстройства железнодорожного сообщения густонаселенные центры страдали от нехватки еды.

Люди выглядели озлобленными и угрюмыми. Они набивались в трамваи плотной массой, толкались и были готовы вцепиться друг другу в горло по малейшему поводу. Все лучшие лошади и автомобили были реквизированы армией, оставшиеся клячи и старые колымаги придавали городу неприглядный вид. Не украшали его и резервисты второй и третьей очереди, занимавшиеся строевой подготовкой на улицах: пожилым мужчинам, часто с брюшком, явно недоставало лихой военной выправки; в свободное время эти солдаты в своей мешковатой форме выглядели особенно нелепо и неловко поеживались под пристальными взглядами патрулей военной полиции.