Сквозь ад русской революции - [13]
— Стой! Переходить мост нельзя! Не разрешено!
Я ответил, что должен явиться в училище.
— Нам приказано никого не пускать!
Я остановился посреди улицы и сказал:
— Позвольте мне поговорить с вашим командиром.
— Оставайся на месте! Он сейчас придет.
В ожидании я заметил приближение группы людей. Дойдя до часового, который преградил мне путь, они остановились. Затем капитан в сопровождении лейтенанта, выглядевшего мальчишкой, подошел ко мне. Я отдал честь.
Отвечая на приветствие, капитан сказал:
— Нам строго приказано на мост никого не пускать.
— Вы знаете правила, господин капитан, — настаивал я, — мне нужно явиться из увольнения в училище.
Минуту капитан колебался, затем воспоминания о собственной кадетской юности взяли над ним верх.
— Покажите свою увольнительную.
Внимательно изучив документ, он вернул его мне, а затем сказал:
— Лейтенант, проведите курсанта через мост и передайте постам на той стороне, чтобы они не препятствовали его проходу.
Пройдя по пустынным улицам, через полчаса я, наконец, прибыл в училище. Дежурный офицер спросил, не встретил ли я препятствий на обратном пути. Выслушав мой рассказ, он отпустил меня без комментариев. Едва я оказался в раздевалке, как меня окружили однокурсники, желавшие услышать новости. Оказывается, в субботу, после моего ухода, все увольнения отменили, и большинству курсантов пришлось скучать выходной день в училище.
За вечер не случилось ничего неожиданного, курсанты благополучно вернулись из увольнений, никто не потерялся. Понедельник прошел по обычному распорядку, но вечером горнисты сыграли общий сбор. Атмосфера сразу же наэлектризовалась: мы догадались, что произойдет нечто важное. Когда весь полк выстроился в столовой, явился начальник училища. Высокий, спокойный, с безупречной выправкой, длинной бородкой, с черными двуглавыми орлами на адмиральских золотых нашивках, с маленьким белым крестом Св. Георгия, полученным за прорыв блокады во время Русско-японской войны, он приковывал к себе внимание. Твердым громким голосом он прочитал нам приказ генерала Хабалова, объявляющий осадное положение в Петроградском военном округе. Закончив чтение, адмирал напомнил нам, что училище имеет незапятнанную репутацию, выразил убежденность, что курсанты останутся верны присяге. Весь полк был охвачен воодушевлением. Последние слова адмирала утонули в криках «Ура!». Оркестр несколько раз сыграл «Боже, царя храни», и курсанты вслед за адмиралом вернулись в казармы.
Сразу после этого на нас обрушились многочисленные приказы. Для охраны училища отрядили целые взводы. Во дворе установили часовых, за каждым экипажем был закреплен курсант с тремя помощниками.
Вахтенные за воротами были вооружены винтовками, правда без боеприпасов.
Я был старшим по вахте, состоявшей из двух - четырех человек, на внутренней территории училища. Один из помощников стоял у двери, ведшей в общую спальню, другой находился в казарме экипажа. Третий дежурил на лестнице, ведущей к двери, которая открывалась во внутренний двор. Большую часть вахты я находился рядом с ним. Разговаривали мы шепотом и внимательно прислушивались к ночным шумам. Однажды, дежуря на вахте, мы услышали приближавшиеся в коридоре шаги и увидели в дверях начальника училища в сопровождении нескольких офицеров. Адмирал выслушал мой рапорт, задал несколько вопросов и, осмотрев казармы и спальни, продолжил обход.
За несколько минут до окончания нашей вахты внизу раздался шум. Один из курсантов побежал предупредить дежурного офицера, в то время как я остался на месте, с тревогой глядя поверх перил. Дверь наружу открывалась каждые несколько секунд, потоки холодного воздуха устремлялись внутрь помещения. Кто-то приглушенным голосом отдавал приказы, однако из-за постоянного шарканья ног я не мог различить слова. Люди входили и выходили. Большинство из них были курсантами, но попадались и армейские шинели. Я заметил сгорбленную фигуру в крови, поддерживаемую двумя спутниками. Когда возбуждение улеглось, по ступенькам лестницы поднялся старший по курсу и сообщил, что резервный батальон, дислоцировавшийся рядом с нами, восстал. Солдаты напали на офицеров. Двоих убили, остальные же, захватив с собой раненого, укрылись в училище…
Утром привычные звуки горна, обычные суматоха и шум в умывальнях, знакомые лица делали напряжение предыдущего вечера странным, нереальным. Начинался новый день. Отозвали внутренние вахты, и после завтрака нам приказали собраться в классах. Там впервые нам конфиденциально сообщили, что обстановка еще не нормализовалась: большинство наших профессоров жили в городе и не смогли вернуться в училище. Вместо слушания лекций мы бродили между партами и толпились у окон.
Около половины одиннадцатого улица перед зданием училища стала наполняться толпами. Это были в основном солдаты, но попадались и гражданские лица разного обличья. Они были с ружьями, на рукавах красные ленточки. Люди помахивали руками, подзывая нас. Курсанты открывали окна и прислушивались к выкрикам с улицы:
— Революция! Да здравствует революция!
— Армия примкнула к революции!
— Открывайте ворота и идите с нами к Думе!
Предлагаем третью книгу, написанную Кондратием Биркиным. В ней рассказывается о людях, волею судеб оказавшихся приближенными к царствовавшим особам русского и западноевропейских дворов XVI–XVIII веков — временщиках, фаворитах и фаворитках, во многом определявших политику государств. Эта книга — о значении любви в истории. ЛЮБОВЬ как сила слабых и слабость сильных, ЛЮБОВЬ как источник добра и вдохновения, и любовь, низводившая монархов с престола, лишавшая их человеческого достоинства, ввергавшая в безумие и позор.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.