Скрытый террор - [95]

Но сказал это уругваец открыто лишь после того, как вышел на пенсию. Да и тогда, много лет спустя, он сильно при этом нервничал и без конца просил подтвердить, что его фамилия названа не будет. Если бы он сказал все это раньше, еще неизвестно, как повели бы себя его коллеги: согласились бы с ним или же только притворились, что согласны, а сами тут же сняли бы телефонную трубку и набрали номер своего куратора из ЦРУ.

Нелсон Бардесио (бывший шофер Уильяма Кантрелла), судя по всему, не имел никаких сомнений относительно приемлемости практикуемых ЦРУ методов борьбы с подрывными элементами. После отъезда босса он с готовностью согласился работать в составе особой группы, подчинявшейся непосредственно министерству внутренних дел. Помимо Бардесио, в группу входило еще пять человек: трое служили до этого в автодорожной полиции, а двое пришли из полицейской школы.

Руководил группой Карлос Пиран, личный секретарь президента Пачеко. Он и направил своих подчиненных в Буэнос-Айрес, где те должны были пройти курс подготовки под эгидой Аргентинской информационной службы (СИДЕ), Прибыв в аргентинскую столицу, Бардесио зашел к одному капитану из СИДЕ, который передал ему три гелигнитовые бомбы для Пирана.

Вернувшись на родину, Бардесио и его коллеги создали собственный «эскадрон смерти» и стали подбрасывать бомбы в дома адвокатов и учителей, которые, но их мнению, сочувствовали «тупамарос». По меньшей мере в одном случае они убили схваченную жертву. «Эскадрон» выезжал на очередную расправу в полицейской машине. Взорвав бомбу, Бардесио быстро уезжал с места происшествия, а затем сообщал по радио в штаб-квартиру полиции, где он оставил машину.

Причастность к тайным операциям вскружила Бардесио голову. Однажды ему не понравилась марка предоставленной в его распоряжение полицейской машины, и он отказался от выполнения задания. Тогда министр внутренних дел приказал начальнику полиции в Монтевидео впредь давать Бардесио любую машину.

Начиная с первого года пребывания в Уругвае работать Митрионе приходилось все больше и больше. Но он все же умудрялся выкраивать время для игры в гольф и для поддержания контактов с родственниками в Ричмонде. В начале 1970 года он написал Рею, чтобы тот прислал набор клюшек и чехлов. Но и то и другое куда-то пропало, не найдя адресата. Тогда Митрпоне вновь написал Рею и попросил разыскать посылку. В том же письме содержались некоторые подробности, касающиеся его теперешней жизни в Уругвае. «Вчера, — писал он, — я вернулся из двухнедельной поездки по стране. Проехал более тысячи километров. Страна просто замечательная».

Поездка эта была предпринята Митрионе в рамках программы повышения эффективности действий полицейского аппарата на местах. Другой ее целью был поиск кандидатов среди периферийных полицейских для отправки на учебу в Международную полицейскую школу. «Тупамарос» были горожанами, и радиус их действий ограничивался пока только Монтевидео. Если же в дальнейшем они распространят свои действия и на сельскую местность, Митрионе хотел, чтобы местная полиция была к этому готова.

«Здесь пока все спокойно, — писал Митрионе Рею в феврале 1970 года. — Правда, сейчас лето, и все думают только о пляже. Но оно уже на исходе, поэтому, когда люди начнут думать о чем-то другом, обстановка может измениться к худшему. Надеюсь, этого не произойдет». Он добавил, что теперь может работать и дома. «У меня полностью оборудованная контора прямо на дому». В штаб-квартире полиции заметили, что в последнее время Митрионе стал меньше времени проводить в конторе Управления общественной безопасности.

Как-то Бенитес зашел в кабинет Мигрионе в американском посольстве и внимательно осмотрел его. На полу лежал толстый зеленый ковер. В комнате стояли два кресла и небольшой диван. На стене висела доска для заметок и объявлений, зашторенная белой нейлоновой занавеской. Кабинет был оборудован кондиционером. Особое восхищение у Бенитеса вызвали три репродукции с изображением водопадов — украшения, присланные американским Агентством международного развития. Бенитес заметил, что письменный стол Митрионе стоял у окна, и тот сидел за ним, повернувшись к окну спиной. Хотя кабинет и находился на верхнем этаже, Митрионе мог стать удобной мишенью. Когда Бенитес сказал ему об этом, Митрионе лишь отмахнулся: «Ерунда. Эти стекла не пробьет и пуля 45-го калибра». Тем не менее он не расставался теперь со своим «смит-вессоном» 38-го калибра. (В Белу-Оризонти и Рио он чувствовал себя в безопасности и без него.)

В марте 1970 года родственники Митрионе сообщили из Ричмонда, что состояние матери ухудшается. Тот, однако, ответил, что с момента его вылета из Уругвая и до прибытия в Ричмонд пройдет целых двое суток, и с этим следует считаться. Он также напомнил брату, что, хотя и занимает сейчас руководящую должность, в Управлении общественной безопасности он все еще числится унтер-офицером. «Поэтому было бы неплохо, если бы д-р Мейдер лично уведомил Вашингтон, что состояние матери требует моего присутствия дома».

Следующее свое письмо он закончил словами: «Береги себя, и, как всегда, да благословит тебя бог». В постскриптуме он добавил: «Ближайшие пара месяцев здесь могут оказаться „жаркими“». В этом предложении вместо слова «могут» раньше стояло «должны».