Скрытый террор - [70]

Жан-Марк почти наверняка был бы тоже включен и список, несмотря на то что за несколько коротких встреч с Фернандо Габейрой они уже успели невзлюбить друг друга. Однако закопспирированность Жан-Марка, сослужившая ему в прошлом добрую службу, теперь обернулась против него. Военная разведка в течение трех дней не могла установить его личность, и этих трех дней оказалось достаточно для того, чтобы весть о его аресте так и не дошла до оставшихся на воле друзей. К тому времени, когда об аресте Жан-Марка стало известно, Фернандо уже опустил список с 15 фамилиями в ящик для предложений в одном из супермаркетов в Леблоне.

Наутро после первой своей ночи в заточении Элбрику захотелось с кем-нибудь поговорить. Похитители заранее договорились, что будут по очереди дежурить у его дверей, но входить туда не будут и сведут все свои разговоры с ним до минимума.

Но соблазн обсудить свои взгляды с такой высокой персоной был настолько велик, что Фернандо ничего не оставалось, как молча следить за тем, как его товарищи один за другим поддавались искушению. «Ничего уж тут не поделаешь, — смирился он. — Ведь мы бразильцы. Но если так пойдет и дальше, то скоро мы начнем приглашать его обедать вместе с нами».

После вынужденной вылазки Фернандо за пиццей Толедо состряпал какое-то варево из риса, фасоли и макарон, и теперь они угощали привередливого посла уже этим блюдом. Национальное бразильское блюдо фейжоада готовится из фасоли и мяса. Еда эта настолько сытная и тяжелая, что во многих ресторанах ее подают лишь в полдень по субботам, с тем чтобы гости могли потом сразу же отправиться домой и прилечь. Приготовленное надлежащим образом, блюдо это — деликатес. На тарелке же у посла была какая-то отвратительная каша. Фернандо и его товарищи, которые ели то же самое, согласились потом с послом, что еда была тошнотворной. Один из них сочувственно сказал:

— Съели бы поменьше.

— У меня и так далеко не революционный аппетит, — ответил Элбрик. Те, кто слышал это замечание, громко рассмеялись и повторили его другим товарищам. Между Элбриком и похитителями устанавливались дружеские отношения, и это потом повлияет на его жизненные представления больше, чем само похищение.

Больше всех Элбрику правился один чрезвычайно красивый и высокий молодой человек (его рост превышал метр девяносто). Обаятельный, как и большинство бразильцев, он еще и по-английски говорил гораздо лучше, чем Элбрик — по-португальски. Молодой бразилец даже нарушил приказ не разговаривать с послом по-английски, лишь бы тот понял его правильно.

Элбрик спросил, видится ли тот со своими близкими.

— Нет, — сказал бразилец. — Я просто не могу этого делать. Им не нравится, чем я занимаюсь.

Из дальнейшего разговора послу стало ясно, что парень этот из «хорошей» (как принято считать) семьи. Он был единственным законным наследником и мог обрести состояние и положение в обществе. Но он избрал иной путь и вот теперь оказался здесь, где приходится есть варево из бобов и риса, спать на полу в старом и запущенном доме и ожидать, что в любую минуту тебе могут продырявить голову. Фернандо тоже был не из бедных (его отец был торговцем). Возможно, и у него были все основания гордиться тем, что, несмотря на блестящую журналистскую карьеру, он не утратил чувства сострадания к беднякам. И все же посла больше всего поразил не Фернандо, а этот молодой парень, столь щедро наделенный природой и столь приятный в общении. Именно его жертва позволила Элбрику осознать всю глубину преданности молодых заговорщиков своему делу и даже почувствовать к ним какое-то уважение.

Похитители, поочередно караулившие посла, входили к нему в комнату (кое-кто при этом надевал на лицо повязку) и в течение всего своего дежурства (а они сменяли друг друга каждый час) страстно излагали свои взгляды.

— Вы занимаетесь чрезвычайно опасным делом, — предупреждал их Элбрик. — Вас могут убить в любую минуту.

— Вы правы, — ответил ему один парень. — Но лучшо получить пулю в лоб, чем сидеть в тюрьме. Мы объявили войну бразильскому правительству. Возможно, для победы нам понадобится десять, двадцать или даже тридцать лет, но мы обязательно победим. Место каждого убитого займет сотня новых борцов.

Сущий вздор, думал Элбрик. Но они, судя по всему, верят в это. Они сказали, что среди них нет коммунистов, хотя вообще в их организации коммунисты тоже есть. Особую гордость вызывал у них Карлос Маригела. Они восхищались его умением, смелостью, а также тем, что в свое время он был депутатом парламента.

Элбрик начинал постепенно испытывать к ним все большую симпатию, хотя их ненависть по-прежнему его настораживала. Он спросил, не они ли совершили целую серию ограблений банков, которые за последний месяц случались чуть ли не ежедневно.

— Да, — сказал один из них. — Это мы.

Его полное спокойствие и самообладание вызвали у Элбрика улыбку.

До пленения Элбрик уже что-то слышал о насилии и репрессиях в Бразилии. И вот теперь перед ним были люди, утверждавшие, что в случае необходимости не колеблясь застрелят полицейского.

— Нет, нет, — запротестовал посол. — Только не это, Так поступать не следует. Возможно, у вас и есть основания для недовольства, — продолжал он, все еще не ведая, что весь их разговор записывается на магнитофон, — ну насилие еще никогда ничего не решало.