Скрытый Пророк - [4]

— Но ведь это ты поднял его из мёртвых!

— Я? Я только повлиял на ситуацию. Это ты вернул Ахилия назад, Мендельн. Твой дар и твоя связь с миром послесмертья — вот что позволило ему вернуться.

Вместо того чтобы снова начинать старый спор, Мендельн пошёл прочь от тёмной фигуры. Ратма не окликнул его, и человек, знакомый с повадками своего наставника, понял, что Древний уже растворился в тенях.

Ни один не упомянул о своих подозрениях касательно исчезновения Ахилия. В тот единственный раз, когда они обсуждали возможные варианты, у Мендельна чуть душа в пятки не ушла. Какой смысл пытаться изменить мир, если мира скоро больше не станет?

Для брата Ульдиссиана было слишком очевидно, что произошло с охотником. Ратма не обнаружил следов демонов в районе последнего известного местоположения Ахилия. Полное отсутствие таких следов могло означать только две вещи. Первый вариант таков, что Инарий взял Ахилия для осуществления какого-то задуманного плана против них — в самом деле, гнетущая мысль. И всё же, какой ужасной она ни была, — особенно для Серентии, — второй сценарий заставлял первый казаться предпочтительным по сравнению с ним.

Что, если другой ангел похитил охотника?

Они все знали, что это значит. Пылающему Аду уже не одно столетие известно о Санктуарии. Демоны позволили ему существовать, потому что заинтересованы в потенциале людей для осуществления перелома в бесконечной войне. Владыки Демонов — Первичное Зло — основали Храм Триединого, чтобы поработить человеческий род. Если бы Инарий, который считал Санктуарий и всё, что находится в нём, своими, не предпринял бы ответного действия, люди уже сейчас могли бы выступать войском против ангелов.

Но теперь, если Высшее Небо узнало о существовании мира, то оно наверняка станет воевать, чтобы заполучить его либо просто уничтожить его, чтобы демоны не смогли его использовать. И ни одну из сторон не волнует, что при этом погибнут тысячи душ.

«Для нас крайне важно найти Ахилия, — подытожил Мендельн, добравшись до края лагеря. — Ради всех нас, это крайне важно!»

Его мысли были жестоко прерваны невидимой силой, на которую он натолкнулся. Пока он потирал нос, появились два человека — у одного из них была смуглая кожа жителя нижних земель, другой был таким же бледным, как любой ассенианец на фоне местных. Мендельн узнал в последнем партанца, одного из первых обращённых Ульдиссиана, коих становилось всё меньше. Их осталась где-то сотня, тогда как изначально было во много раз больше. Как одним из наиболее ранних последователей Ульдиссиана, партанцам довелось, к несчастью, противостоять ужасным опасностям ещё до того, как они начали всерьёз проявлять свои силы.

— Ой! Прости нас, мастер Мендельн! — выпалил партанец. — Мы не знали, что это ты!

Другой эдирем нервно кивнул в подтверждение этих слов. Была ли родом из нижних джунглей или верхних лесов, почти вся паства Ульдиссиана обращалась с Мендельном со смешанным чувством почитания и страха. Страх происходил из призвания Мендельна, которое было во многом связано с мёртвыми. Почитание… Что ж, он был достаточно мудр, чтобы понимать, что обязан этому кровным узам с их лидером.

Как ни странно, небольшая группка людей стала приходить к нему для обучения, но Мендельн не придавал их интересу никакого значения. Он был обусловлен их нездоровым восхищением определёнными аспектами… Во всяком случае, так он себе говорил.

— Вам не нужно извиняться, — сказал он двоим. — Я ушёл, никого не предупредив. Вы делали, как вам приказано.

Они открыли Мендельну путь, с видимым облегчением наблюдая, как он проходит. Он сделал вид, что не заметил.

И, пройдя через стражей, младший сын Диомеда словно попал в новый мир: всё вокруг него преисполнилось магией. Разноцветные сферы энергии усеивали огромный лагерь, словно в ожидании какого-нибудь фестиваля. Однако ни одна из них не была прикреплена верёвкой, а все парили над головами тех, кто призвал их. В лагере всё ещё были разведены костры, но предназначены они были главным образом для готовки, а не для освещения.

Но сферами дело не ограничивалось. По мере того как Мендельн пробирался сквозь толпу, его взгляд ложился на всё новые и новые проявления магии. Один смуглый житель низин создал светящийся поток энергии, который извивался вокруг себя подобно змее. Другой эдирем поднял в воздух несколько небольших камней и заставил их кружиться, словно они находились в руках у невидимого жонглёра. Белокурая партанка создала из воздуха копьё, которое с превосходной точностью запустила в далёкое дерево. Копьё короткий миг оставалось воткнутым, а затем растворилась, когда она начала создавать новое.

Это было всего лишь несколько примеров. Многочисленные заклинания эдиремов различались по силе и качеству, но Мендельна изумляло и беспокоило то, что люди вокруг него, с виду совсем незначительные, овладели тем, что некогда было доступно лишь небольшому кругу избранных. Простой люд, к коему принадлежал и он, должен был жить, обрабатывая землю. Они не должны были становиться могущественными волшебниками.

Именно это и беспокоило его, даже когда он наблюдал, как один изобретательный малый создаёт для своих младших братьев и сестёр — да, в «армию» Ульдиссиана входили даже дети — ярких бабочек, которые после разлетелись во многих направлениях. Многие из тех, кто следовал за его братом, имели весьма наивный подход к потенциалу, которым владели. В лучшем случае они видели в нём инструмент, вроде тяпки, а не нечто, что может обернуться против них самих или поспособствовать жесткой расправе над ближним.