Скрытые пружины - [62]

Шрифт
Интервал

Позже, когда Маргарет очнулась и, по-прежнему бледная, с лихорадочно блестевшими глазами, смогла сесть в кровати и принять успокоительное лекарство, я осторожно спросила её о причине случившегося обморока. В ту же секунду она закрыла лицо руками и разрыдалась так безутешно, что мне пришлось дать ей дополнительную дозу хлорала, опасаясь наступления нервных судорог.

– Птица!.. Ужасная птица! Она забрала её у меня! Это всё правда, я видела это, видела! Она существует! Она придёт и за мной тоже! – Маргарет в исступлении выкрикивала безумные слова, жалобно глядя на меня и пребольно сжимая мои руки. Под глазами у неё залегли тёмные тени, волосы разметались по подушке. Всё то время, пока лекарство не оказало своё действие и не погрузило её в сон, она продолжала бессвязно бормотать что-то про ужасную птицу, которая схватила её мать.

Признаюсь, на меня эта вспышка нервной лихорадки произвела самое гнетущее впечатление. Мать Маргарет, моя тётка Вирджиния Вордсворт, была весьма неуравновешенной особой и обладала эксцентричным характером. Моя матушка частенько говорила мне, что я должна удерживать кузину от необдуманных поступков и наблюдать за её душевным равновесием, чтобы не дать проявиться наследственной склонности к меланхолии и нервным припадкам.

«Неужели несмотря на все мои усилия Маргарет унаследовала предрасположенность к неврастении и истерическим приступам?» – так думала я, поднимаясь на верхний этаж, когда Абигайль сменила меня у кровати спящей кузины.

Здесь, на чердаке, сундуки, в которых я безуспешно искала отрезы материи, так и остались открытыми, а их содержимое пребывало в беспорядке. Сказав себе, что пришла пора провести серьёзный разговор с Абигайль и миссис Дин, я принялась искать свёрток с таинственным содержимым, повергнувшим Маргарет в такое безумное состояние.

Вытащив и разложив на полу тяжёлый слежавшийся ком, я так и не смогла понять, что это за странное одеяние. Ничего подобного я раньше не видела. Более всего это походило на длинную накидку с капюшоном, сшитую из плотного прорезиненного материала.

Эта вещь, возможно, и походила бы на макинтош, предназначенный для защиты от дождя, если бы не странные детали. К широким рукавам с низкой проймой были пришиты перчатки из той же материи, а к узкой горловине – капюшон с маской, закрывающей лицо. Маска выглядела довольно устрашающе – в ней были проделаны два круглых отверстия, прикрытые тонкими прозрачными стёклышками (одно из которых треснуло), а чуть ниже их свисала резиновая кишка, похожая на слоновий хобот или длинный птичий клюв.

Глава 5

2014 год. Джо Уайт

В восемь часов утра мой телефон начинает разрываться от звонков. С трудом раскрыв опухшие веки, морщусь от яркого света, падающего мне на лицо. Вчера я не расправила плотную штору, привязанную широкой лентой к латунному крючку, вбитому в стену рядом с окном, и теперь моя кровать купается в солнечных лучах. У меня вообще не осталось воспоминаний о событиях вчерашнего вечера после моего возвращения из Хиддэн-мэнор. Не помню, как и чем я ужинала, не помню даже как уснула.

Снова звонок. На экране появляется фото Чейза.

– Доброе утро, Абрахам. Ты уже в Девоншире? – стараюсь чётко произносить слова, будто бодрствую уже давно, а не сижу, сгорбившись, на краю разорённой ночными кошмарами постели.

– Да, миссис Уайт, буду на объекте через сорок минут. Со мной два техника из местной компании. После двенадцати прибудет оборудование для выполнения первых замеров.

– Отлично, Чейз, встретимся у ворот через сорок минут, – говорю я спокойно, а сама в это время лихорадочно оглядываю крошечную ванную комнату в поисках набора с зубной пастой, щёткой и мылом.

Комплект гостиничного гостеприимства находится под раковиной, в маленьком шкафчике, старательно имитирующим антикварный. Пока я чищу зубы, из зеркала на меня смотрит взъерошенная немолодая тётка с опухшими подглазьями. Сейчас я очень сильно похожа на свою мать, какой она бывала с похмелья, и это сходство меня нисколько не радует.

Вчера перед сном я не разделась, и теперь несвежая блузка и мятые брюки выглядят так, словно я вытянула их из мусорного бака, а после отстояла добычу в жестокой конкурентной драке с другим бездомным.

Ненавижу быть несостоятельной. Ненавижу давать другим людям повод думать, что меня можно не уважать. Ненавижу, когда всё идёт не по плану.

Бабуля, к которой меня часто отправляли в детстве, любила повторять: «Утро вечера мудренее». Но вот наступило утро, а проблемы никуда не исчезли. Я хорошо помню её. Несмотря на преклонный возраст (а умерла она в девяносто семь лет), бабуля до самого конца сохранила ясность мыслей и твёрдость жизненных убеждений. Я была искренне привязана к ней и, знаю точно, она любила меня.

Когда бабуля умерла, мне было семь лет. Вполне сознательный возраст для не по годам серьёзной девочки, выросшей в семье алкоголиков.

Помню, что когда пришло известие о её смерти, я не проронила ни слезинки. Она вряд ли одобрила бы фальшивые завывания моей матери или пьяные слёзы жалости к себе, которые так любил демонстрировать мой отец по любому поводу.


Рекомендуем почитать
Пёсья матерь

Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.


Найденные ветви

После восемнадцати лет отсутствия Джек Тернер возвращается домой, чтобы открыть свою юридическую фирму. Теперь он успешный адвокат по уголовным делам, но все также чувствует себя потерянным. Который год Джека преследует ощущение, что он что-то упускает в жизни. Будь это оставшиеся без ответа вопросы о его брате или многообещающий роман с Дженни Уолтон. Джек опасается сближаться с кем-либо, кроме нескольких надежных друзей и своих любимых собак. Но когда ему поручают защиту семнадцатилетней девушки, обвиняемой в продаже наркотиков, и его врага детства в деле о вооруженном ограблении, Джек вынужден переоценить свое прошлое и задуматься о собственных ошибках в общении с другими.


Манчестерский дневник

Повествование ведёт некий Леви — уроженец г. Ленинграда, проживающий в еврейском гетто Антверпена. У шамеша синагоги «Ван ден Нест» Леви спрашивает о возможности остановиться на «пару дней» у семьи его новоявленного зятя, чтобы поближе познакомиться с жизнью английских евреев. Гуляя по улицам Манчестера «еврейского» и Манчестера «светского», в его памяти и воображении всплывают воспоминания, связанные с Ленинским районом города Ленинграда, на одной из улиц которого в квартирах домов скрывается отдельный, особенный роман, зачастую переполненный болью и безнадёжностью.


Воображаемые жизни Джеймса Понеке

Что скрывается за той маской, что носит каждый из нас? «Воображаемые жизни Джеймса Понеке» – роман новозеландской писательницы Тины Макерети, глубокий, красочный и захватывающий. Джеймс Понеке – юный сирота-маори. Всю свою жизнь он мечтал путешествовать, и, когда английский художник, по долгу службы оказавшийся в Новой Зеландии, приглашает его в Лондон, Джеймс спешит принять предложение. Теперь он – часть шоу, живой экспонат. Проводит свои дни, наряженный в национальную одежду, и каждый за плату может поглазеть на него.


Дневник инвалида

Село Белогорье. Храм в честь иконы Божьей Матери «Живоносный источник». Воскресная литургия. Молитвенный дух объединяет всех людей. Среди молящихся есть молодой парень в инвалидной коляске, это Максим. Максим большой молодец, ему все дается с трудом: преодолевать дорогу, писать письма, разговаривать, что-то держать руками, даже принимать пищу. Но он не унывает, старается справляться со всеми трудностями. У Максима нет памяти, поэтому он часто пользуется словами других людей, но это не беда. Самое главное – он хочет стать нужным другим, поделиться своими мыслями, мечтами и фантазиями.


Разве это проблема?

Скорее рассказ, чем книга. Разрушенные представления, юношеский максимализм и размышления, размышления, размышления… Нет, здесь нет большой трагедии, здесь просто мир, с виду спокойный, но так бурно переживаемый.