Скрипичный снег [заметки]
1
Трехстишие это я написал лет двадцать тому назад. Тогда гривенники были еще в ходу. Поначалу решил исправить на три рубля или даже на червонец, потом еще подумал и… Все равно не успеть за ценами на билеты в сельских автобусах. Пусть уж останется гривенник. На память.
2
Сейчас ботаники мне скажут, что цапли по ночам спят и никого не клюют. Это не ночь, а раннее утро. Луна в пруду еще не растаяла, а у цапли как раз бессонница от голода. Вчера она не смогла поймать ни одной лягушки. И позавчера. Тут что угодно станешь клевать. Тут кто угодно клевал бы. И вы бы клевали. И не сомневайтесь.
3
Здесь и далее переводчик, в тех случаях, когда это возможно, сохранил расположение строк и слов в стихотворениях на странице таким же, как и в оригиналах.
4
Прим. перев. Я плохо понимаю, что такое дзен, то есть совсем не понимаю, но если бы понимал, то сказал бы, что это хайку и есть он самый. Дзен осени, которая самое неизбежное время года. Ничего уже нельзя взять и удержать насовсем. Поймал, подержал в руке осторожно и… отпусти, отпусти. Все тоньше тонкого и такое хрупкое, что и вздохнуть боязно. И небо, и воздух, и кленовый лист. Чуть посильнее сжал, а оно — дзен! И разбилось.
5
Прим. перев. Они очень красивые, эти триллиумы из семейства лилейных. Красивее их только девушка, у которой под шарфом бьется жилка. Заволнуешься тут… Рука, однако, с трудом выводит «триллиум» в таком стихотворении. Для нашего уха это все равно что тремор напополам с консилиумом.
6
Прим. перев. Экая тоска. Очередной бином Ньютона. Ежу понятно, что без цветов и листьев, раз зима на дворе. Это еще что. Бывает без денег, теплых вещей, в незнакомом месте, с одним голым, одеревеневшим от холода силуэтом.
7
Прим. перев. Внимательный читатель, прочитав перевод названия книги, немедленно поднимет в удивлении бровь (а может, и обе) и спросит переводчика — это что за вольности? Как может книга совершенно американского поэта называться строчкой из старой советской песни? Ан может. Долго я думал, как перевести это название. Вроде бы и просто — напиши «Вторая снежинка» или «Снег пошел», и все дела. Слишком просто. Зачем-то же написала Анита Вирджил именно про вторую снежинку, а не про первую или третью. Я спросил ее об этом в письме. Вкратце смысл ее объяснения состоял в следующем: мы не поверим, что снег пошел, пока не увидим эту самую вторую снежинку. Мы еще долго рассуждали на эту тему, пока не запутались окончательно, — два поэта могут долго блуждать в трех соснах, в двух снежинках, в одном названии… пока я не вспомнил строчку из той самой песни. И вот вам дословный ответ автора: «Конечно, как замечательно, что вы прислали мне это!!! Это именно то, что я хотела сказать: одна снежинка — еще не снег…«Так-то.
8
Прим. перев. Внимательный читатель… впрочем, я уже писал про него. Опустите недоуменно поднятую бровь (или две), и я вам все расскажу без утайки. Есть такая детская игра «Раз картошка, два картошка…» у американских и английских детишек. Ребята садятся рядком и складывают ладошки как будто для молитвы. Тот, кто водит, держит в своих руках, сложенных таким же образом, маленький камешек. Ведущий обходит всех и одному из играющих вкладывает в руки этот самый камешек. Во время обхода играющие, не переставая, повторяют: «Раз картошка, два картошка, три картошка…» Тот, у кого окажется камешек… Вы все поняли правильно — это полный аналог нашего родного «Колечко, колечко, выйди на крылечко». Само собой, я написал автору книжки о своем выдающемся открытии. Кроме того, я писал и том, что мог бы перевести название книги как «Раз картошка, два картошка…», но ассоциации на эту строчку из песни совсем у нас другие. Цитирую ответ Аниты Вирджил (с ее, конечно, разрешения): «…самое смешное во всей этой игре — название, которое я однажды увидела на дорожном знаке где-то на сельской дороге. Знак указывал направление к фермерскому магазину, который торговал овощами. Я почти влюбилась в эту надпись. Для меня она имеет большее значение, особенно для названия моей книги. Книга состоит из хайку, сенрю и комбинаций того и другого. Конечно, хайку просты, но жизненно важны — как картошка. А сенрю — это другой сорт картошки. А их сочетание — комбинация различных картошек…» Вот такие кулинарные ассоциации. Так что и этот перевод названия был одобрен автором.
9
Прим. перев. Австралийские крыланы — очень маленькие летучие мышки-фруктоеды. Как и большинство представителей австралийской фауны — сумчатые. Правда сумки у крыланов настолько малы, что зоологи относят их к отряду кошельковых.
10
Прим. перев. Капустные пальмы (Palmae brassicata) — редкий, вымирающий вид. Встречаются на побережье штата Квинсленд. Для австралийских аборигенов это священное дерево. До прихода белых поселенцев в плодах этой пальмы они находили детей. Сбор младенцев происходил, как правило, к концу второй недели сезона дождей. К этому моменту они достигали молочной спелости. Одна половозрелая капустная пальма могла обеспечить детишками обоего пола небольшое племя. Собственно, капуста являлась для аборигенов пищевым табу. Это, конечно, не касалось младенцев, которые в урожайные годы существенно разнообразили рацион аборигенов. С началом колонизации континента ситуация резко изменилась. Вечно голодные англичане-каторжники, а затем и бесчисленные кролики нанесли непоправимый урон этим уникальным деревьям. К концу прошлого века отдельные экземпляры пальм еще произрастали в глухих уголках Квинсленда, но развитие промышленности, повсеместное ухудшение экологической обстановки привело к тому, что в плодах этих пальм начали находить то сумчатых мышат, то лягушат, а то и вовсе неведомых зверушек…
11
Прим. перев. Так и вижу, как в глухой и совершенно нечерноземной деревне, в покосившейся избе, при свете фонаря под глазом, поставленного пьяным мужем, читает простая русская женщина перевод этого хайку. Эвкалиптов она отродясь не видала. В аптеку в райцентре прошлым летом завезли спиртовую настойку из листьев этого загадочного дерева. Аптекарша говорила, что от бронхита помогает. Сколько же мужиков бронхит ей лечили… Ироды. Опять же лилии… гигантские… Завернуться бы в такую, как в платье подвенечное… Небось белые, как снег. Колька на прошлое восьмое марта тюльпан подарил подмороженный. У него еще лепестки были резинкой стянуты, чтоб раньше времени не отвалились. Так он к вечеру все одно их откинул. Такая вот лилия, прости господи. А еще на платье у жены Иван Спиридоныча, бухгалтера, она видела цветы. Огромные. Может, и не лилии, конечно, но уж больно хороши. Ну, так и платье импортное, турецкое. Светка, бухгалтерша, уж такая корова — ей хоть что надень. И язык как помело. Хрен ей, а не лилии. Сорняков они там, в Турции, на платьях нарисуют и нашим дуракам втридорога продают. А мы и рады… Вон он в сенях пустым ведром гремит. Заявился. Жрать ему подавай. И поддатый как пить дать…
12
Прим. перев. Австралийский сумчатый клен (Acer australis dasyurinus) отличается от европейского и североамериканского тем, что не смотрит безучастно на опавшие осенью листья, а собирает их в специальную сумку, расположенную на стволе. Зимой преющие листья повышают температуру дерева, что помогает ему успешно перенести суровую южную зиму. Случается, что сумчатые клены подбирают в свои сумки листья и семена других деревьев, оказавшихся поблизости. Это приводит к появлению большого количества деревьев-гибридов. Такое, совершенно обычное для австралийских смешанных лесов, явление еще в девятнадцатом веке приводило в изумление первых, вторых и даже третьих переселенцев. Именно о таких гибридах они сочинили народную австралийскую песню «С клена падают листья ясеня…». Во время Второй мировой войны с этой песней австралийские моряки познакомили американских и британских товарищей по антигитлеровской коалиции. А уж те, в свою очередь, советских. Теперь уже трудно сказать, почему наши соотечественники заменили в этой песне клен на дуб. Да это и не важно.
13
Прим. перев. По-русски это чудо природы называется кулик-сорока. Практически Немирович-Данченко. И что интересно — начинает откладывать яйца буквально в пенсионном возрасте. Не так глупо, как может показаться на первый взгляд…
14
Прим. перев. У чукчей, эвенков и коряков счастливый ребенок рождается не в рубашке, как у более южных народов, а на крошечных лыжах. Они безболезненно отсыхают в первые дни послеродового периода. Вместе с палками.
Перед вами неожиданная книга. Уж, казалось бы, с какими только жанрами литературного юмора вы в нашей серии не сталкивались! Рассказы, стихи, миниатюры… Практически все это есть и в книге Михаила Бару. Но при этом — исключительно свое, личное, ни на что не похожее. Тексты Бару удивительно изящны. И, главное, невероятно свежи. Причем свежи не только в смысле новизны стиля. Но и в том воздействии, которое они на тебя оказывают, в том легком интеллектуальном сквознячке, на котором, читая его прозу и стихи, ты вдруг себя с удовольствием обнаруживаешь… Совершенно непередаваемое ощущение! Можете убедиться…
Внимательному взгляду «понаехавшего» Михаила Бару видно во много раз больше, чем замыленному глазу взмыленного москвича, и, воплощенные в остроумные, ироничные зарисовки, наблюдения Бару открывают нам Москву с таких ракурсов, о которых мы, привыкшие к этому городу и незамечающие его, не могли даже подозревать. Родившимся, приехавшим навсегда или же просто навещающим столицу посвящается и рекомендуется.
«Проза Миши Бару изящна и неожиданна. И, главное, невероятно свежа. Да, слово «свежесть» здесь, пожалуй, наиболее уместно. Причем свежесть не только в смысле новизны стиля. Но и в том воздействии, которое эта проза на тебя оказывает, в том лёгком интеллектуальном сквознячке, на котором ты вдруг себя обнаруживаешь и, заворожённый, хотя и чуть поёживаясь, вбираешь в себя этот пусть и немного холодноватый, но живой и многогранный мир, где перезваниваются люди со снежинками…»Валерий Хаит.
Любить нашу родину по-настоящему, при этом проживая в самой ее середине (чтоб не сказать — глубине), — дело непростое, написала как-то Галина Юзефович об авторе, чью книгу вы держите сейчас в руках. И с каждым годом и с каждой изданной книгой эта мысль делается все более верной и — грустной?.. Михаил Бару родился в 1958 году, окончил МХТИ, работал в Пущино, защитил диссертацию и, несмотря на растущую популярность и убедительные тиражи, продолжает работать по специальности, любя химию, да и не слишком доверяя писательству как ремеслу, способному прокормить в наших пенатах. Если про Клода Моне можно сказать, что он пишет свет, про Михаила Бару можно сказать, что он пишет — тишину.
«Тридцать третье марта, или Провинциальные записки» — «книга выходного дня. Ещё праздничного и отпускного… …я садился в машину, автобус, поезд или самолет и ехал в какой-нибудь маленький или не очень, или очень большой, но непременно провинциальный город. В глубинку, другими словами. Глубинку не в том смысле, что это глухомань какая-то, нет, а в том, что глубина, без которой не бывает ни реки настоящей, ни моря, ни даже океана. Я пишу о провинции, которая у меня в голове и которую я люблю».
Эта книга о русской провинции. О той, в которую редко возят туристов или не возят их совсем. О путешествиях в маленькие и очень маленькие города с малознакомыми или вовсе незнакомыми названиями вроде Южи или Васильсурска, Солигалича или Горбатова. У каждого города своя неповторимая и захватывающая история с уникальными людьми, тайнами, летописями и подземными ходами.
Сергей Королев. Автобиография. По окончании школы в 1997 году поступил в Литературный институт на дневное отделение. Но, как это часто бывает с людьми, не доросшими до ситуации и окружения, в которых им выпало очутиться, в то время я больше валял дурака, нежели учился. В результате армия встретила меня с распростёртыми объятиями. После армии я вернулся в свой город, некоторое время работал на лесозаготовках: там платили хоть что-то, и выбирать особенно не приходилось. В 2000 году я снова поступил в Литературный институт, уже на заочное отделение, семинар Галины Ивановны Седых - где и пребываю до сего дня.
Я родился двадцать пять лет назад в маленьком городке Бабаево, что в Вологодской области, как говорится, в рабочей семье: отец и мать работали токарями на заводе. Дальше всё как обычно: пошёл в обыкновенную школу, учился неровно, любимыми предметами были литература, русский язык, история – а также физкультура и автодело; точные науки до сих пор остаются для меня тёмным лесом. Всегда любил читать, - впрочем, в этом я не переменился со школьных лет. Когда мне было одиннадцать, написал своё первое стихотворение; толчком к творчеству была обыкновенная лень: нам задали сочинение о природе или, на выбор, восемь стихотворных строк на ту же тему.
Что может быть хуже нелюбимой работы? Высокомерные клиенты и пронырливые коллеги, бесконечные отчёты и срочные списки. Дни тянутся тоскливой чередой, пока ты прозябаешь в офисе, мечты остаются рисунками в блокноте. Так думала Нина Ракитина и отчаянно верила в случай, который бы изменил опротивевшую жизнь. Но если бы она знала, к чему порой приводят желания! Вчера — рядовая госслужащая, сегодня — ищешь артефакт, тысячелетие назад принадлежавший могущественному колдуну, а завтра… Завтра может не наступить, ведь грань между мирами тоньше, чем стенка мыльного пузыря.
«Записки очевидца необъявленной войны» — это взгляд на войну в Донбассе глазами местного жителя. В данном томе речь пойдет о событиях второго периода войны, начавшегося в сентябре 2014 г. с подписания «Минска-1». Помимо этого, в книге также рассматриваются преступления обеих воюющих сторон, роль пропаганды в СМИ и методы противостояния ей, значительное внимание уделено положению мирного населения Донбасса.
Сегодня на планете Земля мало кого можно удивить существованием двойников, параллельных пространств и прочих внеземных цивилизаций. И то, правда, — что мы летающих тарелок не видели? Да каждый день по три раза. Ну, даже если не каждый и по одному, все равно дело привычное. А вот стать двойником самой, да не на Земле, а в параллельном измерении Церра, периодически натыкаясь при этом на двойников своих друзей, и попадая в их компании в разного рода магические катаклизмы… Естественно, ни о каких параллельных мирах Алиса и не думала, поскольку и в этом мире проблем хватало, но, как говорится, мы предполагаем, а судьба располагает…
Bonjour, ma chère! Мое имя — Элеонор МакАртур (И упаси вас Всевышний назвать меня Флёрдоранж… Я предупредила!), и в моей жизни все наперекосяк! В 8 лет дети бьют коленки и расстраиваются из-за потерянных игрушек. Я в 8 лет потеряла семью и друзей. В 18 лет приличные леди выпускаются из пансиона, в первый раз целуются и влюбляются. А мой первый поцелуй был украден каким-то разбойником (Да, он красавчик, но все же!), а потом я ввязалась в движение отступников и все перевернулось с ног на голову… Но вы сейчас только запутаетесь… Так что, начнем по порядку? Добро пожаловать в Старый-Новый мир, держитесь крепче, мы объявляем войну и не боимся влюбляться.