Скрипач - [64]

— С чего бы это ты вдруг стал сочинять стихи? На романтика ты совершенно не похож. Скорее наоборот — ты видишься мне жутким циником.

— Одно другому не мешает, — рассудительно ответил он. — Но этот стих, к сожалению, сочинил не я, это один человек, которому я однажды явился во сне. Он был поэтом, и его звали Муслихиддином Саади. Этот стих он посвятил мне. Видишь ли, те, кто описывали меня как монстра, никогда в жизни со мной не встречались. Машенька, не забывай о том, что я бесплотен, и то, как я буду выглядеть в глазах людей, зависит только от того, какое тело я себе выберу. Скажи, детка, ты когда-нибудь где-нибудь видела существо, подобное тому, каким меня рисуют эти полоумные святоши?

— Ну, — засомневалась я, — таких в природе нет. Но и ты ведь существо мифологическое. Можно подумать, что дьяволы встречаются на каждом шагу. А насчет монстра… Кто тебе помешал бы его создать, если бы ты захотел?

— Зачем? — искренне удивился он. — К чему плодить сущностей, если вокруг столько подходящих тел? Да и неудобно это. Как думаешь, легко ходить на козлиных ногах прямоходящему существу?

— Можно подумать, что ты существо, — возразила я. — Тебя, по сути, вообще нет.

— Ты так думаешь? — рассмеялся он. — Знаешь, малышка, мысль ведь тоже нельзя ни увидеть, ни услышать, ни пощупать, но это не значит, что ее не существует. Вот так и со мной получается. Меня нет, но я существую. А вот ты меня удивляешь. Многие на твоем месте воспользовались бы такой удачей и что-нибудь попросили бы у меня. Машенька, неужели у тебя совсем нет никаких желаний? Подумай хорошо, ведь я могу их исполнить.

— Свои желания, — упрямо возразила я, — я буду исполнять сама. Мне кажется, что даже за самую маленькую удачу мне придется заплатить тебе слишком большую цену.

— Фу, — в его голосе было столько сарказма, что мне стало неловко, как будто я сморозила какую-то чушь, — ты торгуешься, словно на базаре. Говори же, чего ты хочешь, и увидишь, стоит оно того или нет. Впрочем, кое в чем ты права. Мои услуги стоят недешево. И вслед за успехом приходит расплата, но ведь и без моего участия такое в жизни происходит часто, если человек не прислушивается к «звонкам».

— К каким «звонкам»? — не поняла я.

— Все неправедные поступки всегда сопровождаются такими «звонками» свыше — это предупреждение о том, что пора остановиться. Сначала начинаются мелкие неприятности, и если человек не прислушается к этим сигналам, то потом приходят серьезные проблемы.

Я готова была слушать его сколько угодно, лишь бы он не принялся вновь распускать руки. Осторожно, чтобы не привлекать его внимания (вот ведь дура наивная!), я наклонилась, подняла с пола халат и быстренько его надела, чем вызвала настоящий взрыв смеха со стороны дьявола.

— Не пытайся хитрить со мной, — посоветовал дьявол, — сама должна понимать, что это бесполезно.

Халат снова стал сползать с моих плеч. И тогда уже разозлилась я. Схватив пояс, я обмотала его вокруг талии и навязала столько узлов, что на миг засомневалась, смогу ли потом сама его развязать.

— Глупо, — раздался его страстный шепот, как казалось мне, совсем рядом, — не надо меня бояться, я ведь ничего не могу тебе сделать. Машенька, я бесплотен. Ну, расслабься же, девочка. Обещаю, ты не пожалеешь.

В панике я наблюдала за тем, как один за другим сами собой развязываются все мои хитрые узлы на поясе. Дождалась, называется. Уж лучше бы все оставалось так, как было. Халат полетел на кровать. Золотые драконы сверкнули в свете лампы, осели на покрывало и погасли, как будто умерли.

— Закрой глаза, — потребовал дьявол, — лишь на одну минутку.

Я решила, что это мне ничем не грозит, и послушно выполнила его просьбу. Надо было хорошо подумать, прежде чем безропотно выполнять просьбы дьявола.

Я оказалась в полутемной комнате, освещенной лишь дрожащим светом стоящих на столе свечей, там, за стенкой, у него в квартире.

Самого Дьявола я сразу не заметила и лишь, когда он шагнул навстречу из темноты, я замерла от неожиданности. Он был фантастически красив. Разглядывая его сильное, обнаженное тело, я почувствовала, что у меня внутри загорается огонь желания, терпеть который не было никаких сил. А, когда он взял в руки скрипку и заиграл, меня стало трясти, как в лихорадке. Что-то подобное со мной уже было.

Потом он отложил скрипку и подошел ко мне, а я даже не думала открывать глаза, чтобы все прекратить. Мне нравилось на него смотреть. Он обхватил меня за талию и прижал к себе. Я поняла, что не могу, не хочу и не буду сопротивляться. Когда его руки легли мне на грудь, я лишь вздохнула облегченно, как будто с меня разом слетели невидимые оковы. Такой свободной я не чувствовала себя никогда! Он стоял за моей спиной и мне пришлось обернуться, чтобы увидеть его лицо, сразу же, не давая мне опомниться, он нежно, но настойчиво поцеловал меня в губы. А потом я почувствовала, как его возбужденная плоть уперлась мне в ягодицы и единственным препятствием ей служили лишь тонкие кружева моих, почти невесомых, трусиков.

Не знаю, чем бы это все закончилось, но внезапно в памяти всплыли картины его безумных и жестоких забав с Валентиной Золото, я заорала от страха перед тем, что со мной может произойти нечто подобное и раскрыла глаза. И вот я снова у себя дома и никого рядом. Почти никого, потому что кто-то невидимый продолжал меня ласкать и ласки эти становились все настойчивее и неприличнее. Его рука скользнула под резинку, резко дернула и в миг превратила кружевное белье в лоскуты.